|
Мне завтра надо в школу ?
(Лёва, 86 лет)
Вот идут
две женщины рядом,
две старухи,
идут враскачку,
как дети,
которые только
научились ходить.
Что это? Случайно?
Ходят как дети,
которые только-только
научились ходить,
или — хотят начать жизнь
сначала,
снова стать маленькими,
только-только
начинают ходить,
впереди
детский сад,
школа,
впереди молодость, работа,
всё — впереди.
Две старухи идут рядом
по садику,
многоцветная осень
щедро осыпает листья.
20 октября 2005,
7 час. 15 мин. утра
Я часто звонила
моей учительнице,
приглашала приехать
(к нам с Лёвой)
в Царское Село.
Но ведь от Купчина
дорога пренеприятная:
сначала маршрутка
до вокзала,
потом поезд,
потом ещё пеша
до нашего дома,
голубого двухэтажного коттеджа.
И каждый раз я вспоминаю
нашу первую встречу.
Она стоит в окружении
юных, студентов,
обсуждают заинтересованно,
и от неё исходят
лучи
внимания.
Антонина Дмитриевна Виноградова,
сколько лет прошло —
помню...
21 октября 2005
В Царском Селе 31 мая 2007
Сегодня иду на деловое свидание
с Анатолием Михайловым,
автором трёх непревзойдённых портретов:
Бродского, Окуджавы, Шаламова.
Мастер в Лицейском переулке,
в одной из палаток,
торгует книгами
и всякой всячиной.
Странно? Нисколько не странно:
маленькая, но семья...
Начало работы — 11 утра,
конец работы — 7 вечера,
полтора часа езды до Питера-дома,
полтора часа сюда, полтора часа туда,
итого, три часа на дорогу.
А когда же «... праздность вольная,
подруга размышленья...?» —
откладывается,
на потом...
Художник в тисках обстоятельств.
Сочувствую.
Чем ещё я могу помочь?..
А вчера я сидела на зелёной скамейке
у прокуратуры. Читала.
Нет, вчера у меня была Ирина,
она рассказала, что на улице
400 рублей дала офицеру в отставке
(а может, — жулику).
Офицер в отставке просил 500 на такси,
но у Иры было 400,
все её деньги.
— Вы понимаете, что вы меня грабите? —
это все мои деньги, —
сказала ему Ирина.
— Если бы у меня было 500, —
сказала мне Ирина, —
я дала бы ему 500.
Бот такая у меня подруга...
Следовательно, около прокуратуры
я была позавчера, то есть 29 мая.
Окно прокуратуры было открыто,
а у здания стоял мужчина,
абсолютно обычный,
в тёмных брюках, белой рубашке,
абсолютно нормальный,
но почему-то было неуютно
и думалось, что они там делают
за этими стенами?..
Я сидела на зелёной скамейке,
читала Жаклин (Йоппи) ван Маарсен
«Моя подруга Анна Франк»1,
размышляла.
Читая, я поняла,
что когда обижают народ,
всё равно какой народ,
унижают, уничтожают,
то разверзается трещина-пропасть
в теле людском,
в связке,
и это — гибель...
Об этом в Библии:
«...всякое царство,
разделившееся само в себе,
опустеет; и всякий город или дом,
разделившийся сам в себе, не устоит»
(Еванг. от Матфея 12:25).
Жаклин долго не может понять,
так до конца не смогла понять,
в чём СИЛА дневника Анны.
Она (её слова) «разрушает миф об Анне».
«Я чувствовала у своих детей
ту же неловкость, которую,
читая дневник, ВСЕГДА чувствовала
сама, но особенно ярко она
проявилась у моего младшего сына,
который очень похож на меня».
Анну осмысливает Жаклин
отдельно от себя
как символ шести миллионов
убитых евреев,
и у неё не дрожит душа,
что она ездит в Англию—Италию,
а близкую подругу детства, сгубив,
положили в вонючую общую яму.
Но люди всё-таки, многие,
увидели умственным взором
себя в этой яме.
и этим объясняется, почему Дневник Анны
со-чувствинен в людях, — успех книги,
почему «Дневник Анны Франк»
занимает второе место, после Библии,
по количеству проданных экземпляров.
Жаклин не почувствовала (не поняла),
что Анна силой Духа (дара творческого)
создала не просто детский дневник,
и даже не документ эпохи,
а художественное произведение,
которое берёт за душу правдой
раскрытия человека,
глубинным пророчеством....
Я читала,
сидя на зелёной скамейке
у прокуратуры.
Это самый конец улицы Глинки,
немного в глубине,
между домами.
Каштан, рябина, лиственница,
берёза, сирени.
Небо голубое, чистое,
ни единого облака...
31 мая 2007
Начиная с 8 августа 2008 года,
дня открытия Пекинской олимпиады,
(а сегодня 14-е),
я больная из-за событий
в зоне осетино-грузинского конфликта.
Там стреляют,
там убивают
ребят,
солдат.
Горят сёла.
Вопиют над убиенными,
клянутся мстить.
Эта прекрасная земля
превратилась в место,
где невозможно жить.
Беженцы.
Я знаю, что это такое:
я была беженцем в 1942-м году.
Люди покидают свои дома,
бросают нажитое,
ютятся в чужих семьях.
Гордые грузины,
гордые абхазы,
гордые осетины,
да минует вас как можно скорее
эта напасть.
На Божьем суде разберётесь,
кто первый начал,
кто Давид,
а кто Голиаф.
Наглые политики! —
верните себе разум,
не раздувайте
огонь 3-ей мировой войны,
не уничтожайте народы.
Мы, все — люди,
просто люди,
дом у нас общий,
маленький,
на маленькой планете — Земля.
Поэт2 сказал,
что наша планета —
Дворец Бога.
Не стреляйте!..
14 августа 2008,
Царское село (г. Пушкин)
Старые берёзы,
ваш ствол больше не белоснежный,
он потемнел, посерел,
и там, где отпали ветви,
навечно треугольный чёрный след.
Но однако годы
и выпавшие на вашу долю злосчастия,
не доконали вас,
не унизили вас,
вы сохранили свой рост,
стремление ввысь,
мелколиственная резная
зелёная ваша крона
общается с ветрами-дождями,
осиянна в солнечных лучах
с раннего утра
де позднего вечера.
И даже те из вас,
которые согбенные
с наклонившимся стволом,
не сдались,
сохранили свою приветливость.
Не потому ли
чёрные тучи,
чёрные как вороньё,
убегают от вас.
17-18 августа 2008,
Царское Село (г. Пушкин)
Памяти
Сегодня была у меня уборка.
Лена, патронажная сестра из Хэседа,
мыла окна, утепляла на зиму.
Я вымыла под диванами (их два),
вытерла влажной тряпкой полы.
На улицу я вышла уже после шести,
пошла к старым берёзам.
Жёлтые листья берёз,
кленовые разноцветные листья
лежали на земле
ещё неплотным ковром.
Я ходила по разноцветным листьям,
кругом ещё пламенели клёны,
желтели берёзы,
но уже цветы с клумб были убраны,
чернела земля,
две женщины подметали дорожки.
Воздух был тёплым
с чуть заметными толчками льда,
смутно напоминавшими постукивание
клавишей пишущей машинки.
Вот таким был мой день,
в какой в девять утра умер Борис Тайгин.
20 сентября 2008,
Царское Село (г. Пушкин)
Однажды,
как обычно,
была я у старых берёз.
Кругом снега, бело.
Так бело, что слепит глаза.
Вдруг стайка голубей
взмыла в воздух,
открылись белые подкрылия.
Снег белый,
и белые подкрылия голубей...
21 марта 2009
Любекский семисвечник
(отрывок)
Еврейский батюшка
(называется Раввин)
взошел на кафедру
(называется бима),
прочитал молитву.
Сначала читал молча, про себя,
мерно раскачиваясь,
потом громко,
и в некоторых местах
голоса прихожан-мужчин
включались в молитву.
Затем раскрыли завесы,
открыли дверцы шкафчика
(святая святых),
вынесли три футляра
(называется А-Арон).
В футлярах была Тора,
то есть Пятикнижие Моисеево,
написанная не типографским способом,
а на пергаменте,
как в древности.
Трое мужчин,
впереди самый старый,
девяностолетний,
понесли А-Арон с Торой
между двумя рядами
расступившихся мужчин и женщин,
которые хлопали в ладоши,
гладили А-Арон,
осыпали конфетами,
а их с радостными возгласами
подбирала детвора,
мал мала меньше.
Впереди всех, нёсших Тору,
приплясывая,
пел славу Торе Раввин:
«Сегодня праздник,
мы чтим Тору,
драгоценнейшую жемчужину.
Симхат Тора!
Прославляю свой народ,
давший миру Тору.
Объединяй все народы, Тора!»
Для тех, кто забыл Историю,
напоминаю:
халдейский царь Навуходоносор,
питая неприязнь,
решил примерно наказать Иудею:
этот малолюдный народ,
этого червя, не желавшего смириться,
за их восстание.
Был разрушен Иерусалим,
был разрушен Храм,
чудо-детище Соломона,
царь Иудеи заточен в темницу,
а граждане уважаемые
и весь народ
уведены в плен в Вавилон.3
Завоеватели не покушались
ни на религию Иудеи,
ни на обычаи:
иудеи могли покупать землю,
торговать,
заниматься учёными делами.
Их гибкий ум
легко воспринял вавилонскую культуру.
Так легко было и потерять себя.
И тогда Иезекииль
стал записывать ПАМЯТНОЕ:
ОТКУДА ЕСТЬ, ПОШЛА. — ТОРУ.
(Что нисколько не противоречит тому,
что Тора, сердцевина Библии,
была вдохновлена-продиктована
Всевышним).
Сегодня праздник Торы!
Торжествуйте,
восклицайте,
шумите от радости!
Симхат Тора!
Драгоценнейшая жемчужина!
15 октября 2006,
Lubeck, Германия
День объединения Германии
Сегодня День объединения Германии,
великий праздник.
Единый народ
был разделен стеной,
которую назвали берлинской стеной,
стена была сделана из железобетона
высотой в четыре метра,
и на некотором расстоянии друг от друга —
смотровые башни,
чтобы люди из просоветской зоны
не перебегали туда, где капитализм,
в ФРГ.4
Эта стена была как незаживающий шрам на лице,
полученный в драке,
шрам пораженья и стыда.
И вот стены не стало,
и только кое-где на память,
ибо память человеческая — хрупкая,
оставлены башни.
Я проезжала на машине
с Маиной, Ваней, Галей и Александром Бобылевыми
по дороге к морю.
— Вот место, где была стена, —
сказала Маина,
Нет и следа: земля, деревья,
и только башня одна
как напоминанье.
Если бы в 42-м, 43-м, 44-м годах
нашего ХХ столетия
кто-то сказал в Германии,
что Гитлер и его лозунг «Uber alles»
пройдут как дым,
что в Германии будут жить евреи,
его посчитали бы сумасшедшим,
и он стоил бы только одного выстрела.
Но старушка Клио
обладает незаурядным чувством иронии,
и вот, в Любеке я вижу
евреев, и турок, и даже негров.
И германский бундестаг
голосует за отправку к берегам Ливана
немецкого флота: пять кораблей.
— Германия не может быть равнодушна
к судьбе Израиля, —
сказала канцлер Ангела Меркель
и прочие сенаторы.
Чудны дела Твои, Господи!..
Какая сила движет народами?
Почему ни Ленин, ни Сталин, ни Гитлер
не достигают цели
о мировом господстве их идей,
и империи, наводящие ужас на народы,
разваливаются.
Невольно скажешь:
то Божий суд.
Есть Божий суд,
как сказал Михаил Лермонтов.
Помню, в 1945-м, когда закончилась война,
если я видела немцев,
то чувство удивления и отчуждения
овладевало мной.
И вот, сегодня, 3 октября,
великий праздник
объединения единого народа.
Я праздную этот день
вместе с немцами.
3 октября 2006,
Lubeck, Германия
Река Wakenitz
Река Wakenitz, как ты хороша.
Могучествольные ивы
с раскидистыми ветвями
окунули ветви в твои воды,
пьют — не напьются.
Могучествольные буки
прильнули к тебе,
ласкают — не наластятся.
Могучествольные берёзы
и каштаны,
и деревья с грецкими орехами,
и другие ореховые деревья,
и сосны, и ели, и клены
хранят тебя сторожами —
такое возникает впечатление.
Солнце играет с твоими волнами,
расцвечивает струи
золотым шитьем.
И утки, и белые лебеди
тут у себя дома,
в безопасности на твоих водах:
их не настигнет пуля,
не обидит злая рука.
Когда подует ветер,
взбурлятся волны,
становятся как нержавеющая сталь.
Но это не надолго.
Твои воды,
если я сравню их с лицом,
излучают спокойствие и силу.
О река Wakenitz, как ты хороша!
Прощай, река Wakenitz.
3 октября 2006,
Lubeck, Германия
|
