|
к содержанию
Письмо Давидушке Емельянову
(Давидушке — 4 года)
Здравствуй, мой дорогой
Давидушка!
Дедушка очень по тебе
скучает. Каждый день я, как просыпаюсь, выхожу на балкон и спрашиваю у
птичек:
— Скажите,
птички, не были вы в Ленинграде, не прилетали на окошко к Давидушке, не
видели вы как он живет? Цел ли у него экскаватор? Слушается ли он маму и
папу? Не требуется ли ему каких- нибудь новых игрушек?
Но все птички мне
отвечают, что они не были в Ленинграде и ничего не знают про Давидушку.
Только одна маленькая-маленькая птичка с беленькой грудкой, черненьким
хвостиком и синенькими крылышками сказала, что она была в Ленинграде и
видела там какого-то маленького беленького мальчика с экскаватором, но не
знает: Давидушка это или нет.
Вот, брат, какие у меня
дела.
А сегодня утром я вышел на
балкон и увидел еще одну птичку, совсем необычайную: у нее острый-острый
клювик и серебристые крылышки и золотистая грудка. А под хвостиком у нее
маленький-маленький моторчик.
Я спрашиваю:
— Зачем тебе
моторчик?
А она отвечает:
— Потому что я
собираюсь лететь далеко-далеко, в самый Ленинград. —
Отлично, -
говорю я, - мне как раз такая птичка и нужна. Полети, пожалуйста, в
Ленинград на улицу Бабушкина, найди там в одном доме окошко, на котором
стоит радиоприемник, садись на подоконник, постучи клювиком в стекло, и
когда выглянет маленький беленький мальчик, скажи ему так:
—
Здравствуй,
Давидушка. Я принесла тебе привет от твоего дедушки. Дедушка просит тебе
передать, что он уже совсем скоро приедет и расскажет тебе сказку про одну
прелестную маленькую рыбку и про одного черного жука с усами, и еще он
привезет тебе подарок, только пока еще не придумал, какой. И еще он просит,
чтобы я тебя поцеловала через оконное стекло, а ты, пожалуйста, поцелуй свою
маму семь раз и папу шесть раз, а потом ты поскачи на одной ножке три раза,
а потом ты похлопай в ладошки два раза, а потом ты засмейся один раз, а я,
птичка, обо всем этом расскажу дедушке и он будет очень доволен.
Вот и все.
Жди меня.
А своей маме передай, что
я ужасно соскучился по Вашему дому, и не нужно мне ни море, ни солнце, ни
горы, а нужна мне Ваша комната, и чтобы в ней были Вы, и наверное я не
досижу до конца своего срока, а приеду пораньше, может быть даже числа
двадцатого, а пока всех Вас очень крепко целую и прошу передать привет Энне
Михайловне.
Любящий всех Вас дедушка.*
*
6 июня 1962 г. у Алексея и Музы Емельяновых
родился сын. Муза предложила назвать его Давидом (благодаря Давиду
Яковлевичу, Муза и Алексей познакомились). Давид Яковлевич возразил: зачем
русскому ребенку еврейское имя... Узнав, что мальчика назвали Давидом, Давид Яковлевич
заплакал. На фоне обстоятельств того времени поступок Музы Емельяновой был
из тех, которые достойны остаться в памяти. (По рассказу Музы Емельяновой,
август 2004 г — А. М.)
Из писем
Давида Дара Геннадию Трифонову и его матери
Письма в Союз писателей
В Президиум 17-го
Всесоюзного съезда советских писателей
Копия редакции «Литературной газеты»
Дорогие товарищи!
Не имея возможности
выступить на съезде, прошу приложить к материалам съезда мое нижеследующее
открытое письмо.
Подводя итоги
пятидесятилетия советской литературы, каждый из нас должен отдать себе отчет
в том, что несмотря на ожесточенные репрессии, клевету, гонения и
преследования со стороны различных чиновников государственного и партийного
аппарата, лучшие представители советской литературы, такие, как Ахматова,
Пастернак, Есенин, Цветаева, Зощенко, Булгаков, Мандельштам, Солженицын и
многие другие, руководствовавшиеся не постановлениями, сочиненными в
различных ведомствах, а только голосом своей собственной гражданской
совести, одержали в борьбе с чиновниками полную победу, завоевав любовь и
признание Советского Союза и всего мира.
Из этого факта мы должны
сделать вывод, что пришло время покончить с иллюзией, будто государственные
или партийные служащие лучше, чем художники, знают, что соответствует
интересам партии и народа, а что вредит этим интересам. Сколько их было в
России разных Бенкендорфов, Ильичевых и Поликарповых, безуспешно пытавшихся
задушить и поработить русское искусство! А сколько их сейчас еще от имени
партии и правительства диктует нам, как сочинять книги, писать картины,
ставить кинофильмы и определяют, какие произведения искусства должны стать
достоянием народа, а какие следует скрыть от народа.
Нынешний съезд должен
назвать своим подлинным именем такое явление, как бюрократический реализм,
который у вас стыдливо и лицемерно называется социалистическим реализмом.
Только то, что угодно чиновникам и служащим различных ведомств (в том числе
и такого бюрократического ведомства, как Союз писателей) получает
спасительный ярлычок социалистического реализма, а все, что не угодно
чиновникам или не укладывается в их бюрократическое понимание, объявляется
противоречащим социалистическому реализму. Нынешний съезд может иметь
какое-нибудь значение только в том случае, если он во всеуслышанье заявит,
что нам, советским писателям, не меньше, чем служащим государственных и
партийных учреждений, дороги интересы народа и родины, что мы не нуждаемся ни в чьей опеке. А тот
литератор, который не чувствует своего права мыслить самостоятельно, тот,
кто по своей глупости, невежеству, неопытности или трусости испытывает
необходимость в подсказке, руководстве и опеке, тот попросту не достоин
носить высокое звание писателя. Член Союза советских
писателей Д. Дар
19 мая 1967 г.
Ленинград.
в Ленинградское отделение
Союза советских писателей
Копии:
в Правление Союза писателей СССР
и
«Литературную газету»
Мне шестьдесят семь лет.
Почти половину своей жизни я состоял членом Союза советских писателей,
который был создан для сплочения писателей-коммунистов и беспартийных
писателей. По своей идее он не противоречил основному долгу каждого
художника: быть всегда честным и мужественным, независимо от того, принесет
ли это ему лавры и богатство или тернии и нищету. Но постепенно наш Союз
превратился в
партийно-правительственное ведомство, подвергавшее и подвергающее травле наиболее
честных талантливых беспартийных писателей, таких как Мандельштам, Пильняк,
Пастернак, Булгаков, Зощенко, Ахматова, Бродский, Солженицын, Чуковская и
многих других.
Я никогда не состоял ни в
пионерах, ни в комсомоле, ни в коммунистической или какой-либо иной партии,
т. к. всякая политика мне глубоко чужда. Но фактически я оказался
вовлеченным в состав сотрудников чисто политического партийного ведомства,
именующего себя Союзом советских писателей. Между тем, это ведомство, на мой
взгляд, стало плотиной, преграждающей неиссякаемый мощный поток русской
литературы.
По этой причине прошу в
дальнейшем не считать меня членом Союза советских писателей.
подпись /Д. Дар/
Ленинград 12.IV.77 г.
читать дальше
|
к содержанию
|
