Птишка, как окрестил его я /чтоб было как отличать от Грана,
которому тоже "имя" дал я/ был самым молодым из фотографов.
И при этом, по общему мнению их /и нашему/ - самый
талантливый.
Сын не вполне нормальной матери /см. его "Портрет матери"/, Борис Смелов с
13-ти лет, деньги, выдаваемые на мороженое - тратил на фото. При этом,
начитавшись Достоевского, снимал без конца его Петербург. Водил меня по
домам и лестницам героев его прозы, эти бесконечные белые ночи - Птишку я
полюбил, как приемного сына. Если Гран, /Борис Кудряков/ и приходился мне в
некоторой степени учеником, то Птишка был - сыном...
Капризный, талантливый до безумия, лиричный в жизни и фанатичный в фото -
вечно он носился в поисках денег ли, фотобумаги, новой аппаратуры, и никогда
не имел ни гроша... Но сотни и тысячи фот города, поэтов, девочек и старушек
- получали призы и медали на всевозможных выставках и фотоконкурсах...
Сейчас вот оформил книгу М.Васиной о Достоевском /"Сквозь сумрак белых
ночей", Л., Детская литература, 1979/, где сказочные по красоте и КАЧЕСТВУ
фото его - испоганены советским исполнением. Я помню, как переживал он
шемякинскую печать /в парижских своих каталогах Миша использовал несколько
фот Пти-Бориса, но в чрезмерном уменьшении, и рядом с фотографами
"непрофессиональными"/, а уж об этой книжке - и говорить нечего. Глаза он
себе испортил окончательно, вечно имел проблемы с очками и зубами /и с
зубами тоже, потому что ел когда попадя, и к тому же был сладкоежкой/,
причем очки ему нужны были круглые, чтоб не мешали при съемке... Цацкался с
ним не только я, а - практически - все: фотографы - снабжали бумагой,
предоставляли студию,
подруги - Инесса-мама, Ираидка - кормили, друзья - поили и опекали. Фотограф
он удивительно лиричный и только в теме города, в достоевской теме - он
перекликается с Граном, зачастую так, что и не различишь. Знаю же я обоих -
тоже года с 67-го-68-го, так что в течение семи лет - имел двух "придворных
фотографов", правда, один был капризен, и силком его не
заставишь снимать того, кого нужно, другой же - трусоват и потому подводил
на каждой, практически, выставке, но вдвоем они /под нажимом моим/ - сумели
покрыть фотопортретами, почитай, всех поэтов младшего поколения. В 75-м его
возлюбил Драгомощенко /как до того и ВСЕ остальные поэты/ и написал статью о
нем /найду - приведу/. Фотографий же его, вычетом поэтов, у меня осталось -
считанное число: одни были дадены Сюзанне, и так у нее и застряли
/хотя она говорит, что американский фотограф
Авидон "был в восторге"/, другие - у Миши Шемякина, третьи - у Левина,
четвертые - Бог знает, где... Это все от того, что я пытался его куда-то
"пробить" и пристроить. Да и сам он. Но лучшие фото поэтов - его. В этой
книге.
ГРАН
ТРИНАДЦАТЫЙ УЧАСТНИК
Неудачное, похоже, это число. Для Грана в особенности. На
выставке "Под парашютом" он тоже был - тринадцатым. Правда,
он, как водится, свалил еще ДО открытия выставки - как и ДО
открытия "Графики и фотографии" на психфаке ЛГУ в 73-м, но,
похоже, и осторожность ему во вред.
"Открыл" я фотографа и прозаика Бориса Кудрякова году в 1967-м, на Малой
Садовой. С тех пор, практически, не расставались. Был Гран, как и я /и
Смелов/ - учеником студии Юрия Веселова во Дворце пионеров, а далее - служил
в армии, работал фотографом в судмедэкспертизе, сейчас, вроде бы, в
кочегарах.
Вырос на Боровой, где обретается и
посейчас. Лиговка, Обводный, Никольское кладбище, а затем - достоевские
"Пески", Пороховые - стали местом действия его коллажей и пейзажей.
Фототворчество его - и сквозь литературно. Пейзажи проникнуты духом трущоб и
предместий, портреты - поэтов он тоже предпочитает снимать на задворках
/взять мой портрет, или Ширали/ - как-то, году в 68-м прошли мы с Граном и
Куприяновым - по всем проходным дворам по Красной и аж до Калинкина,
снимаясь, снимаясь, позируя. Патологически неглупый и - одновременно -
поразительно невежественный, Гран сумел и "невежество" свое - обратить в
МЕТОД. Его язык удивителен. Я не нахожу аналогов ему в современной прозе. В
фотографии - он во многом предвосхитил более лиричного Пти-Бориса, своего
ученика. Снимал он при этом, по бедности, большею частию "Москвой" - что ж,
вполне профессиональная камера. Но те же темы и "точки", обработанные его
учеником - приобретали совершенно иную тональность и КАЧЕСТВО. Помимо: в
Гране много от Смердякова, в Птишке - от Мышкина. Сейчас во Франции выставка
его работ, 'Мир Достоевского". А автор ее, кочегар - в коммуналке на
Боровой... Такова эта клятая "ви"...
САПОЖНИК БЕЗ САПОГ
Гена Приходько малость косолапит,
бородат, но лысеет, и вообще он не Венера Милосская. Хитроватый
хохол /а может и еврей наполовину: Геннадий Самуилович его звать/,
страстный поклонник рок-, поп- и джаз-музыки, коллекционирует пласты
и работает - как вол. Имеет вроде сына Данилу от первой жены Инессы,
работал в ящике - вот, собственно и все, что я о нем знаю. Достался
он мне в наследство от Шемякина, который за фотографа его не считал,
а просто печатал он ему десятки фот. Снимал и печатал Гена и для
Аникушина, благо тому есть чем платить, а потом и для меня. Стал я
его таскать по мастерням - и погиб человек. Жил тихой жизнью, с 7
утра до 4-х на службе, вечерами слушал музыку.
Но сманил я его в богему,
стал он уже калымить для Ленконцерта, студию завел, граммофон,
девочек... Словом, стал он художником. А до этого был нормальным
человеком, в отпуск диким туризмом занимался, на байдарах ходил по
Северу, кадры снимал. И не называл это "фото-искусством", а так -
души для: красиво. И отснял он тысячи сказочных порушенных церквей в
медвежьих углах, а я сейчас бьюсь их напечатать. Но как?...
Работяга по натуре, успевал он
больше других. И семью содержал /а потом и вторую/, и выпить не дурак /моя
жена говорит: "ну конечно, нормальный же мужик! "/ Вот эта его
"нормальность" и смотрелась дико в нашем ненормальном обществе. Никак не мог
он заразиться паразитическими нравами богемы, никогда не считал себя
непризнанным гением. Да гением он и не был. Просто был и есть он -
профессиональный фотограф, мастер и крепкий мужичок. Никогда не подводил,
всегда все поспевал, жил и давал жить другим. Редкое явление - нормальный
человек в среде ненормальных! Умение наслаждаться жизнью /да еще и
зарабатывать на нее/ - почти утрачено уж в России. Но он из тех, старых
мастеровых, иной раз жуликоватых /а ведь не наебешь - не проживешь! -
говорит народ/, но меня он никогда не наябывал. Весь последний год
проработали вдвоем - и сколько сделано! Дюжины каталогов, книг, событий
документировано - Гена был незаменим. И чем я могу отплатить ему за работу?
Пласты послать? Так не с кем и не на что... Но он на меня не очень и
рассчитывал. Он всегда и во всем - рассчитывает на себя. И не ошибается.
Такого работника - поискать! А художник ли он - это уже другой вопрос,
хотя... в каждом человеке сидит художник.
ПАПА
Папу /Владимира Окулова, мужа Юлии
Вознесенской/ фотографы на выставке чуть не заклевали за "непроффессионализм",
на что я орал: "Идиоты! Старушек снимаете, пиздяжики Достоевские, а
он - ДОКУМЕНТАЛИСТ, он - живых поэтов снимает!" И это было так.
В 1-м томе у меня, за редчайшими
исключениями - все фото - любительские, зачастую даже плохого
качества, но они - едва ли не единственные фото поэтов старшего
поколения. Хотя сам я снимал года с 56-го - мне и В ГОЛОВУ НЕ
ПРИХОДИЛО снимать моих друзей-поэтов. А вот Шарымовой - пришло.
Потому она у меня и звездой там смотрится, мемориальная девушка.
Папа не был
мемориальным человеком, но он имел несчастье быть мужем Юлии и к тому же -
фотографом... Ну и хочется-не хочется, а приходилось ему снимать. Сначала со
скрипом и несколько нехотя, но потом, распалившись /не после выставки ли,
куда он перетаскал кучу народу?/, пошел Папа шлепать и ляпать поэтов, благо
за натурой гоняться не приходилось: дневали и ночевали гении в доме у его
жены /а, стало быть, и в его/. Снимал он Ширали читающего, снимал бесконечно
Охапкина - и в результате, на множестве снимков, раскрылся ХАРАКТЕР Олега -
самовлюбленный, иногда - от этого - подловатый, аж страшненько... Не
качественные и портреты, зато - документальные. Юлию он тоже снимал - жена
ж! - и в результате фото угодило на обложку итальянского журнала /см./.
Снимал он и бесконечные чтения, сабантуи, подпольные выставки и тому
подобное - словом, стал нашим хронологом. Не могу сказать, что проникся я к
нему, как к фотографу - глаза-то у него нету, и не было - но его фото
оказались бесценным материалом для этой, в частности, антологии.
Человек Папа не то что бы скромный
/скорее - закомплексованный/, но никогда он особо не "светил". Так,
обретался около чрезмерно активной жены, но камеры при этом из рук не
выпускал! И ему я особенно благодарен - как
за снимки
отъезда моего /во 2-м томе/, так и за фото поэтов.
Зачастую плеваться приходится: и
ракурсы у него не те, и освещения не чухает, и печать не ахти /уж по этим-то
всем частям меня фотографы поднатаскали!/, а все-таки, все-таки, все-таки...
Папа оказался - незаменим. Да к тому же - постоянно был в "эпицентре
событий", ибо, по отъезде моем вся поэтическая активность переметнулась к
Юлии /пока она сама не переметнулась - сначала в диссидентки, а потом и в
женские феминистки/, так что некоторое количество фот - прибавилось. Баб вот
только стало чего-то много, писающих и не, но это уже окружение Юлии...
КОГАН
Зоофотографа Когана я заловил уже в городе Хьюстоне, Техасской губернии
Соединенных Штатов Америки. И заловил его с запозданием: 1-й том уже вышел,
фильм "Дневник Юлии" был уже сделан, но работы при этом - почему-то - никак
не убавилось...
Просидев в один из визитов у Коганов целую ночь, заглушив с
ним напару галлон "Смирновской", выяснил: учились мы с ним, в одни и те же
годы - на биофаке ЛГУ, любили одних и тех же людей, имели одних и тех же
друзей, а воссоединились вот - на старости лет... Рассказывал мне Саша за
судьбу художника-биолога Боба Шипилова: из "шишкинцев" тот стал
сюрреалистом, намалевал массу работ и утопился в Кристательке, в пруду, где
проходили мы в юности биологическую практику. В Старом Петергофе, за
порушенным дворцом Лихтенштейнских ли, или Лихтенбергских герцогов /надо у
кого из тутошних монархистов спросить/. И художник-биолог Слава Кушев сидит,
за убийство вроде, непредумышленное... Ну и мы сидели, сосали "Смирновскую",
утром пришел Шиманский и добавили еще. Коган брыкался и лягался, утверждая,
что он "не художник" и готов делать для меня любые снимки и пересъемки,
только дизайн ему - готовый подавай! За год, где-то, общения - подсовратил я
его в "фото-художники", сейчас уже звонит сам, кричит, что "новую технику"
надыбал, Кривулина мне в ней заделал и рвется оформлять мой журнал... В
КАЖДОМ ЧЕЛОВЕКЕ СИДИТ ХУДОЖНИК. ИЛИ ПОЭТ. Только мы, зачастую, сами этого не
подозреваем и зарываем Богом данный "талан" в равнодушия землю... Напечатал
мне Коган - добрую половину поэтов ко 2-му тому, а потом от него сбежала
Ленка, он загудел, полетел с работы, понесло его во Флориду /где он полетел
уже с крыши, кроя таковую для заработков и сломал ногу/, но вернулся обратно
в Хуюстон, где заделался уже начальником фотолаборатории /а не лаборантом,
как прежде/ и продолжает печатать мне фоты. Фотограф и сам, показывал мне
дивные снимки Севера и Средней Азии, но с "Нэшионал Джеографик" у меня не
выгорело - вежливо заявили, что "в настоящее время они не имеют интереса к
натурным фотографиям из Советского Союза", послав мне взад памирские слайды
Володи Березовского - , так что как и там, будем продолжать воровать
фотобумагу и делать "великое дело" за так...