Антология новейшей русской поэзии "У Голубой лагуны". Том 4A.

ЧЕТЫРЕ ТЕКСТА РОМАНА БЕЛОУСОВА /ШКОЛА АРОН3ОНА/ с малым комментарием.

        Руки у него грубые, металлиста /кем, вроде, и работает/, нормальный человек и, вроде, с русой бородкой и с усиками. За Лёню заступался яростно, страстно - шли мы по Невскому у Дворца пионеров, и я, как всегда, нападал. Это было еще до знакомства с Михновым, году в 68-69-м. И до "знакомства" моего с Аронзоном.
        С Романом мы сталкивались и раньше, на одном моем-Кривулина чтении, и опять он выступал с позиций своего, тогда еще живого, мэтра.
        Но однажды заловил я его на Малой Садовой, под матерью-Родиной, в садике - у меня был фугас бормотухи, а Роман забивал косяк. Планчик меня не волновал, а бормотухой я с ним поделился. Оттуда пошли бродить, лето, и застряли, наконец, у меня дома на Бульваре. Всю ночь сосали бормотуху, курили, ну и чайком баловались. И говорили. О чем говорили - я, убей бог, не помню, но прочитанные Романом четыре текста его - заставил тут же отстучать на машинке.
        Позже, после смерти Лени, я его не встречал никогда. По слухам, ушел в семью, не подкуривает, а пишет ли что - мне неведомо.
        Но и по этим четырем текстам - ясно, что он поэт.

О! И дату под одним нашел, если не написания, то - чтения. Значится: "Бел. Р.В. 11.06.70"

* * *

Стрела печальна и легка

Была к нам гость издалека

И удивленному народу

Я объяснил ее природу:

Она пробила листья клена

Подобно солнечным лучам

И позабыв родной колчан

Легла на землю утомленно.

* * *

Изысканно высоки ваши бедра

И туловище легкое над ними

Венчается главой ведуньи.

И выдохнуть приятно ваше имя.
Оно, мне кажется, дурные сны задует.

Так на свечу, ее любя,

Летит воздушная струя.

Смотри, дарю тебе букет:

Трех роз свиданье,

Пусть, заключенные в стихе,

Они не увядают.

* * *

Побеги ветра
Дуги веток
Не замечая тени гнут
Собой являя тетиву.

Когда собрались восемь кружек

Благославив себя и ужин

Вести обряд своих речей,

Но свет, увидев прядь седую,
Сказал неведомому дую:
- Послушай, друг, ведь я колдую,
Не лучше ли тебе, подобно мелкой птице,
Перед орлом посторониться?

Мои ключи гремящей меди

Подобны лиственным медведям.

Себе заметив нет излучен

И не обычному научен,

Но зная альфу и омегу

Он рек зимою много снегу.

* * *

Дите отдав на волю леса
И окрылен и величав
Он краток был в своих речах

И молвил им в одно мгновенье

Вернуться к берегам реки,

Где сеть чинили рыбаки.

Тогда грустней еловой лапы

Они пошли тропой оленей.

Ища подругу и ресницу,

Чтоб укрепить свою десницу.

Но видим дню подобны латы

Забыв покоры берегов

В смятеньи голубей булатных

Бегут на головы врагов,

А тех движения обратно!

АНОНИМ

/Ленинград - Москва, 60-е??/

Прощай, Садовое кольцо,
Я опускаюсь, опускаюсь,
И на высокое крыльцо
Чужого дома поднимаюсь.
Чужие люди отворят
Чужие двери с недоверьем.
Но мы отметим, мы отмерим
И каждый вздох, и каждый взгляд.
Ведь мы ни в чем не виноваты,
Мы просто постучались к вам
Как те бездомные собаки,
Что воют ночью по дворам.
Прощай, Садовое кольцо,
Товарища худые плечи.
Я помню строгое лицо
Я слышу праведные речи.

/Обычно поется на мотив романса "Я встретил Вас..."/

Евгений ЗВЯГИН

Меня /опоновила?/ эта осень.

Сидеть на даче,

Жечь свечу
из розовеющего стеарина,

и слушать Шуберта,

Которого я не люблю,

Но который, наверное,

Знал толк в осени.

И тогда эта скуластая, с косой,
О которой я думаю так часто
Станет на время игрушечной,
Прессом для бумаг,
или ссохшейся, поломанной черепушкой
Одиннадцатого века,
Которую принес для моей любимой
Один из ее знакомых археологов.

14.6.65

L'Art poetique

Увы, я слишком много знаю,

и оттого косноязычен.

И эти звуки - это знаки,

Что я меняю "чур!" на вычур.

И от питья, срамного брашна

Сухие отрастают стопы...

Мне страшно. Это так же страшно,

Как реставрированный тополь.

29.6.65

Ник. НИКОЛАЕВ

КАББАЛИСТИЧЕСКИЙ ЗНАК

Каббалистический знак - коромысло; -
                                      - выбоина на стене.
Это весы, определяющие соотношения
                                        моей и твоей судьбы.
Каббалистический знак и
                                        желтый кусок стены.

сентябрь 1964

КАРТОЧНЫЕ ЭТЮДЫ

Трефу кладу между лбов...

В ад холодных и потных рук

Пут опоясавших рот

Пут забывающих губ.

Ведь взятка моя раскрыта

Вот твой черный валет

Вот черная дама чадит

Соперников ищет. Их нет.

Ревнивцы твои в гробу

Студенистой покрыты мглой

Секиры наточат и в бой

На терзанье моей судьбы.

Как проклятый грешник иной
Инок почивший во сне
Инок в ненужной игре
Я играю с самим собой
Моя взятка всегда раскрыта
Мои карты любой перечтет
И наученный снова начнет
Дожидаться часа расплаты
Вот и ждет, когда веер мастей
Будет сдвинут и брошен к столу
На сукно, мимо всех...

И я трефу на карты кладу.

2. /микрофильм сам чорт не разберет: абсолютно слепой/

Туз будет с вершины скинут

Лавровый сдвинут венок

С самой атласной кипы

Отодвинутой в бок

Одетый в цветной венец

Забытый и одинокий
Он будет смеяться оком

На этот смешной конец

10 апреля 1965

СМ. /Саше Миронову?/

А когда присмиреешь к вербному дню

Из купели повиснешь крестясь

И потянешься ртом к голубому огню

Обмакнись в алый пол наклонясь.

За вратами по белому снегу беги

По насту кровавому вскачь

А устанешь вернись обратно приди

У органа постой и поплачь.

А забудешь иди. Твой лампадный огонь

Будет бить в темноте каждый час

Твой петух прокричит что кончается сон

Чтобы трижды откликнуться в нас.

13 апреля 1965

АНДРЕЙ ГАЙВОРОНСКИЙ

СОНЕТ №2

самоубийцам

Ты жизнь жуешь

И жизнью давишься

Чего-то ждешь

И в этом старишься

Напрасно верил

Напрасно звал

Напрасно двери

Им открывал

Ты написал

Последний стих

Ты все сказал

Простил всех их

Всю жизнь ты ждал

Но вот ты стих.

6.7.64 г.

И.Б.

Кофе на Малой Садовой.

Памятник. Площадь Искусств.

Скалюсь в улыбке весёлой,

Но мне почему-то грустно.

Сквозь едкий дым сигареты

Гляжу на рекламы броские.

Шагаю с другом-поэтом

И рассуждаю о Бродском.

Где он, наш рыжеголовый?

Рядом другие... Но пусто.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Памятник. Площадь Искусства.

И кофе на Малой Садовой...

/1964/

СЕРГЕЙ ТАНЧИК

Математический Отрывок в котором Нехватает по

Малосадовские реалии. Этот текст был сделан мною одной подруги для, но ей он всяко был ни к чему. Привожу, как иллюстрацию к разделу.
/ККК/

Образец малосадовской лексики. 2 черновика Грана. Материал для резерча.

ТРАНС НОМЕР ОДИН

Она нахмурила свой узенький лобок, и газовый накинула платок.
Закрыв при этом двери на балкон, и сунув в рот с изюминой батон.
Рембрандта кисть - для улицы метла, а жизнь светла длинна и весела.
Зачем смотреть в твои глаза, ведь я не верю им, своим мечтам, каким
- ?. У, тютеньки, тютеньки, я лябушку мои разафа.
Федоренко кончился в машине, Вагинов Б.Ч. - не поступил в балет.
Липнет мрачный /не разбор./ на бабе босоногой и ногой нагая шлюха
шевелит.
Шлюха льдом гремела по ночам.
Хлеб жалит, как хлеб параной. Она приходяща, она и уходит. Лови сек
суальный дурман по ночам, я твой сексуальный карман.
Баба-дура ехала на мотоцикле. В этом твоя беда, я ябеда, сука зеленая
тебя сослать на молоко и молоку.
В квадрате два желанья, платка, чулка, страданья. Скульптурное строе
нье
И кулинарное прозренье.

ТРАНС НОМЕР ДВА

Ни слова о человеческой доброте, ни слова, об этом просят люди, уходят
К пороку с порога кидая анфас или профиль.
А что я? пожалуй отвечу. Ответ если будет жесток, жестокость прощу и
учту свечу, купив свой порок бескорыстием платным.
Ах дивное мгновенье на коне, и день и вечер в дивном серебре.
И смех и золото - замятины на льду, в мехах, в парче - я на тебе торчу.
А как вам нравится на светлом фоне ангел?
Тот свинья, в ком есть момент сомненья,
впареньи овоща не зреет
Злее яд, чем в откровенной дурости от друга принужденьем,

Сон девственника чуток, мрачен взгляд.
Сон чуток мой, я сплю, но вижу, как эхо переходит стороной и чуткость

Несколько пониже.
Да это низость, низкая нужда, а ниже все... - рифмуйте сами.

Стреляю в лёт, как будто на лету я говорю слова и все равно молчу.

О странная игра сподвижною мишенью, желанье плоти вовсе не низость,

Подумайте люди, одно мгновенье и обладанье не странно ли это, ведь

Это поэты.
Все одна и та же тема о вырожденьи, врожденный порок, губы синькой

Трясут фиалки теребя мерзко, беря потаскуху, похотьюлюбуясь.

        P.S. За этот текст 18-тилетний Боренька Куприянов поиздевался над юношей, и тот исчез.
        Не знаю, случился ли из него поэт.
        Писал под псевдонимом "Граф Шувалов".
        Тетрадь стихов - пропала, естественно, в Израиле /см. 1-й, 2-й "и прочие" тома/.