НЕСТЕРОВСКИЙ

   
     

   
     

ПОЭТ-ХУЛИГАН НЕСТЕРОВСКИЙ
 

        Откопал его Гаврильчик, в 74-м. Я, на свою голову, выслушал. Представил остальным. И понеслось... Агрессивный, с голосом кастрата и экземной физией, с длинной, но редкой волосней - он являл собой пример типического неудовлетворенного разночинца, из тех, что перли в нигилисты и террористы, но "о красе ногтей" с рождения не думали.
        Поэт анти-эстетики, эпатажа, при полном отсутствии вкуса и культуры, Нестеровский, тем не менее, настырностью /как, скажем, и Генделев, того же пола ягода/ заставил поэтов считаться с собой. В поэтике Петербурга он представлял как бы крайнее левое крыло, как и друг его Синявин - среди художников. Обоих роднил какой-то тупоголовый фанатизм, школярское отвращение к традиции, желание заявить и утвердить себя - вопреки всему, вопреки поэтам и вопреки властям.
        Лексика /поэтическая/ Нестеровского отличалась невероятной мешаниной, нахватанностью, темы - макаберностью и скандальностью. О морге писал и Слава Лейкин, и Глеб Горбовский - но лишь у Нестеровского тема эта обрела, скажем, показной патологизм. В гробу он видел морг - и "Монолог прозектора" написан, скорее, как авторский - для вызову. Не тема жизни и смерти занимала поэта, а тема собственной неудовлетворенности этой жизнью /а заодно и смертью/.
        Лирики у Нестеровского не припомню. Терпела его, по-российски, по-бабьи, долгое время Юния, до чрезвычайности милая и симпатичная зрелая дама, за сорок. Терпела, потому что - надо ж кому мужика пожалковать! А Нестеровский был какой-то клубок нервов, прыщей, экзем и комплексов. И к тому же, пил. Напившись, становился безобразен. За что ему перманентно били морду. Впрочем, он и трезвый был не лучше.
 

        Биографию его я, вроде, имел, но затерял. Или это моя секретутка Лесниченко-Гум вместе с обложкой из красного блокнота выдрала. Помню, что звать его - Нестеровский Владимир Мотелевич, родился, вроде, в 1940, годки мы с ним, по национальности - русский или полукровка, "жил в сорока городах", окончил какой-то педвуз и в самом конце 60-х или начале 70-х появился в Ленинграде. Работал чорт те кем, кем придется, как и все мы, но явился первооткрывателем службы в сторожах лодочных станций. Проникся к нему /за поэзию/ бригадир, потомок писателя Гаршина, и взяли Нестеровского на службу. Из поэтической солидарности - устроил он туда и аспиранта-филолога Левина, и Ширали /которого единственно из поэтов любил/, потом и еще кого-то - а, Леву Васильева, поэта, алкоголика, филолога и книжника.
        С поэтами, как ни странно, Нестеровский спелся. Или "спился", что будет справедливее. Не то, чтобы его особенно ценили, но и взашей не гнали. Близко общался /домами/ он с одним Гаврильчиком, а потом спелся с Синявиным. Являл собою самую неумеренную фракцию в сборнике "ЛЕПТА".
 

        Не могу сказать, чтобы не любил его, стихи мне даже его нравились, своей "некультурностью" - ошизеешь же после Кривулина-Охапкина, ежели ежедневно, да еще на протяжении немалых лет! - но отложился он от меня к Синявину и вдобавок, на отвальной, устроил побиение морд с поэтом-христианином Мироновым /см./
 

        Стихов его, почитай, что нет, но и те, что приводятся - достаточно характерны. Пропагандирует его на Западе, в основном, Синявин. Мне с ним не тягаться. Привожу найденное у Левина и во всяких "Современниках" и "Новых журналах".

   
     

/С машинописи автора. Архив И.Левина/
 

 

 

ЭЛЕГИЯ 4
 

И. СИНЯВИНУ /моему единственному другу - стёрто, но
                                                  просвечивает. - ККК/
 

Я не поеду больше в Тосно,

Мне без тебя там будет тошно.

Я проводил тебя - и точка.

Ты в моих помыслах живи.

Заброшенный барак у речки,

Где бродят праздные овечки,

Где мы светились на крылечке,

Был многим Спасом на Крови.
 

Среди ребячьего трезвона

Мы причащались для разгона

Голубоватым самогоном.

Ты морщил узкое чело.

Ты вечно говорил о Духе,

О Вере, бабке-повитухе.

И в такт словам жужжали мухи,

Не смысля в Духе ничего.
 

Неяркой питерской весною

Я приезжал к тебе с чудною,

Бог с ней - женою не женою, -

И возрождал в себе стихи.

Ты ублажал меня речами,

Хотя терялся я вначале.

Меня немножечко смущали

Твои надменные грехи.
 

Но ты был чист в своих пороках.

Ты прямоты давал уроки,

Искал в стихах живые строки.

Был в простоте своей не прост.

Но вот пришла пора свершений

И обозначенных мишеней,

Когда что ни творец - то гений, -

И ты поднялся во весь рост.
 

Готовый положить на плаху

Свою главу - ты чуть не плакал:

Борцы не понимают блага

Твоих языческих путей.

Ты рек о слабости системы,

О том, что гниловаты стены,

И ты общался только с теми,

Которых жучил, как детей.
 

В сырую землю ляжет лирик,

Отретируется эмпирик,

А в Новгород уедет Рюрик:
Неважно где, была бы власть.
В аду, на небе, на Кавказе,
В античном Риме, - лишь бы князем.
Уйти навек из отчей грязи,
К чужому роднику припасть.
 

Тебе нелегкий путь отмерян

Среди блистательных Америк.

Ты сам себе остался верен:

Я слышу отзвуки борьбы.

Живу печальным антиподом.

Жду от тебя вестей по году...

У нас суровая погода,

Не время собирать грибы.
 

 

 

        Единственный текст, опубликованный единственным другом, обнаружен мною в "Новом журнале" №128. Гум тщетно пытался добыть у Синявина еще дюжину-полторы имеющихся у него текстов Нестеровского, но Синявин мямлил чего-то о "гарантиях", морочил голову 2 недели, и Гум - плюнул. Я тоже. Текст см. ниже.

 

ПАНЕГИРИК ШАРЛОТТЕ КОРДЕ
 

         У Шарлотты Корде
         Честь проверят в суде.

Только дудки: Шарлотта - девица.
         Идеальная суть,
         Непорочная грудь,

И тверда и бесстрашна десница.
 

         Пусть шумит воронье,
         Наплевать на вранье:

Нет наемников, не было бунта.
         И финансовый кит
         По фамилии Питт

Не платил ей презренные фунты.
 

         А была только боль,
         Что терзала, как соль.

И была только страстная вера.
         Как паршивый баран,
         Был зарезан тиран,

Провалился в зловонную серу.
 

         О, красавец Париж,
         Ты цветами горишь.

Ты теперь и терпим и свободен.
         Дух Шарлотты Корде,
         Что живет на звезде,

Твоим хижинам нынче угоден.
 

         Если новый Марат
         Будет сеять разврат

И науськивать брата на брата,
         То во имя Христа
         И Корде, что чиста,

О весталки, убейте Марата!

   
     
     

Нестеровский читает в мастерской Филимонова  

   
     
        Нашлись-таки тексты Нестеровского. Стараниями Гума ли, или Фаиночки Косс, но Синявин таковые прислал. С пометкой: "Вернуть. И.С." Так, вероятно, расписывался И.Сталин и так же, "в безличной форме", ко мне обращались в милиции /чтоб часом не назвать на Вы/: "Оплатить!", подавая квитанцию со штрафом в 15 Р. за буйство и качание прав в автобусе.
        Тексты я, откопировав, сделал "вернуть", но расшифровать таковые - даже я не в состоянии. Воспроизвожу, как есть. Типичный образец "неофициальной" поэзии, где даже автор сам - вряд ли чего поймет.
 

        Впрочем, и понимать там особо нечего. Хотя, как значится в письме Охапкина, Т.Г. Гнедич - по доброте ли, или по неразумию - писала предисловие и к Нестеровскому, а не только к Ширали. По этим же, вероятно, текстам.
 

        Отмечаю, что по мотивам отсидки в Крестах - написаны 2 стихотворения.
 

        Более примечаний не имею.

   

   

ПОРТРЕТ СИНЯВИНА
 

        Инкрустированные глазики, лицо, шибко сдвинутое в профиль, прямоугольная жидкая бородка - всё цвета неопределенного, но характерных линий. Высок и худ, но не сутул, на грудях, на свитере - цельная медная икона с эмалью, на двух веревках за углы. Таким я его запомнил. И -

Я такого не хочу
Даже вставить в книжку!


        Хватит с Юлии его друга, "Гусара Филимонова". Тоже мазилки и тоже экстремиста. На всех собраниях - в 30-50 рыл - слышались голоса только Синявина и Филимонова. Арешек /Арефьев/ тоже, бывало, пытался встрять, но Жанка показывала ему увесистый кулак, или просто выдворяла на кухню.
        Слиплись и спелись /не "спились" даже - не припомню, чтобы Синявин когда пил - а это в России, согласитесь, подозрительно!/ три брата-дегенерата: три экстремиста, два хулигана. Синявин-Нестеровский-Филимонов. И должен отметить, что Вадим из всех был самый симпатичный, но все они сидели у меня в печонках. Ничего нельзя было начать, чтобы эта, далеко не святая троица, не начала тут же горлапанить и "призывать".
        Друг Филимонова, художник Феодосий Гуменюк, был человек тяжелого сложения и обстоятельный. Его я никогда и не слышал, видел только добротно сделанные работы, с украинской сельской тематикой, сочные по колерам, плотные. Не в пример раздрязгу псевдокубистическому Филимонова /конструктивистские кресты/ или просто мазне Синявина. Синявин это называл абстракцией.
        Страшное дело - энергия без таланта. Или при таланте умеренном. Тогда получается Генделев, агрессивно нападающий со своими полуублюдочными стихами /сейчас вот из Исраэля в Нью-Йорк звонил, деньги на СВОЮ книжку собирает, Гум послал двадцатник - а я на Гума набросился: гниде Генделеву даешь, а мне - того же Генделева за свой счет набирать и печатать?! Обещал выслать и мне. В обмен на "Аполлон". /
        Юлия пишет о марксистском подходе Синявина к человеку-винтику, к человеку-массе. Что есть, то есть. Не припомню, чтобы Синявина кто любил, кроме жены и Нестеровского. Но не считаться с его существованием не было возможно. ТАМ. Тут - побывал он и в диссидентах, и в монархистах, и в украинских националистах, и в издателях альманаха но последнее время, слава Те, о нем ничего не слышно.
 

        А вообще, писать мне о нем не хочется. Пустое он место, но зело вонькое. И чем-то смахивает на Солженицына - даже ВНЕШНЕ! Глазики у обоих нехорошо выразительные. И талант подменяется НАПОРОМ. Это ему, полагаю, польстит /Солу - не знаю/ - сравнение. Фанатизм, тупой и беспредметный - крутил я тут пятки Виньковецкому-младшему, Данилке, и заставлял кричать: "Айясолла Хомейницын!" Данилка охотно орал.
        А мне - мне бы на Дара походить, хотя бы. А мальчиков я не люблю.
 

        В общем, ну его к чорту, Синявина.

 

        А еще его любит Фаиночка Косс...

 

 

   
ИЗ СИНЯВИНСКОГО "АЛЬМАНАХА"

 

ИЗ ЦИКЛА "Я"
 

Я сам себе партия,

программа и хартия.

Не верю им, бравым, -

Ни левым, ни правым -

Им, алчущим власти!

Я - траурной масти.

Я сам себе партия!
 

- - -

 

Я больше обожаю женщин,
Мужчины нравятся мне меньше.
От женщин толк, от женщин прок -
Всю жизнь мы с них берем оброк.
Мужчина - он король ума,
Он выпить хочет задарма...
Я больше обожаю женщин!
 

ИЗ ЦИКЛА "МЫ"
 

Да здравствует непризнанный герой.

На службе схлопотавший геморрой.

Глазами на начальство не косивший,

За пятку никого не укусивший -

Творивший независимо и смело

В ночном сортире благостное дело.

Да здравствует непризнанный герой!
 

ИЗ ЦИКЛА "ЖИЗНЬ"
 

Как прекрасно писать стихи
Про березку и лопухи,
Про влюбленных и синие глазки!
Сочинять утонченные сказки -
В подворотне, в пивнухе, в тюрьме -
Или по уши сидя в дерьме!
Как прекрасно писать стихи!
 

 

ИЗ СБОРНИКА "МОНОЛОГИ"
 

МОНОЛОГ ШИЗОФРЕНИКА
 

                            М.Зарайскому
 

Всмотритесь в наши витражи:

Ползут улыбки, как ужи,

Мелькают тени, как стрижи,

И пенятся глаза.
 

Мы воспарили над страною.

Какая прелесть - паранойя,

В крови сгущенная гроза.
 

В темницах белоснежных спален

Мы понимаем, кто нормален,

Кто доброхот, а кто - палач:
 

Колдует над больным со шприцем

Эмоций сладостный убийца

Под именем гуманным - врач.
 

Среди обмана, фальши, тины
Ваш мир - для всех людей единый,
Ваш пресный, ваш бесцветный мир.
 

А мы - далекие планеты -

Наполеоны, Магометы,

Ушедшие в бездонность дыр.
 

Когда вы в норах крепко спите,

Мы все блуждаем по орбите,

Оставив на пружинах плоть.
 

Владельцы сказочных сокровищ,

Мы пьем нектар, пасем чудовищ.

Тогда целует нас Господь.
 

МОНОЛОГ НЕМОГО
 

Я, безъязыкий, бессловесный,
Приговорен судьей безвестным
Пожизненно к молчанию,
Молчанию-мычанию.
Моя глухая немота,
Моя немая глухота -
Как на экране рана.
Мой мозг - сосуд без крана.
 

Я понимаю, вам неловко,

Когда, забыв про обстановку,

Я замычу, назваться тужась.

Я вижу: вас корежит ужас.

Вот так хотел, подъемля палец,

Назвать звезду неандерталец!
 

Мои потуги вам страшны,

Но знайте вы, говоруны:

Пусть я в кругу витий нелеп,

Пусть несуразен, но не слеп.

Я замечаю все вблизи:

И фальш, и смеха жалюзи.
 

Не дай вам бог, сияя ложно,

О мне судить неосторожно!

Вы обучались по складам,

А я по брызжущим губам.

Мне двунадесять языков

Понятны без обиняков.

Я говорю - трепещет перст.

Глагол мой - мимика и жест.
 

О полновесные слова!

Для говорящих вы - трава;

А я вас, как волчат пасу

В своем торжественном лесу.

И часто слышу шелест крыл,

Как будто вдруг заговорил.

Восторженно взметнется кровь,

Но раздается только рев...
 

МОНОЛОГ БОГОХУЛЬНИКА
 

Господи, я виноват,

Я непростительно грешен!

На гениальнейшей плеши

Снова ты нами распят.
 

Я бормотать атеизм

Вынужден пастырям.
                             Каюсь!
Ты в это время икаешь,

Смотришь угрюмо из риз.
 

Я в Твоем Храме плюю -

Это беснуется дьявол,

Это игра против правил.

Боже, прости холую!
 

Падалью веры разит

В нашем ковчеге предательств.

Дай еще нам доказательств -

Громом нас всех порази!
 

Злад, верноподданный блуд -                         /злат? хлад?/

Вот мы, Грядущие Хамы!

Мир захлебнулся грехами.

Господи, где он - Твой Суд?
 

 

ИЗ СБОРНИКА "БЕСТИАРИЙ"
 

ПАУК
 

Великий архитектор небылиц,

Музеев затхлых основоположник,

Хранитель снов заброшенных столиц,

На нас глядящих паутиной лиц.

Таинственного прошлого заложник.
 

Наставник строгий, дядька усоногих,

Свидетель отдаленных катастроф,

Потопа, инквизиции костров,

Монаршей блажи и интриг сановных.
 

Начала в воду, в воду окончанья.

Концепций новых не открыл Пилат.

Он первым принял мудрый постулат,

Решающий в теории молчанья.
 

Где спят инопланетные растенья

Его садов, что обошла гроза,

Он пучит шаровидные глаза -

Рекламные комочки запустенья.
 

Касания его мохнатых лап -

Как нежный знак небесной благодати.

С мохнатым сердцем, лежа на кровати,

Улавливаю времени накрап.
 

 

 

 

        И биографические данные в конце альманаха /Альманах-80 Клуба русских писателей, Нью-Йорк-Париж-Тель-Авив/:
 

        ВЛАДИМИР НЕСТЕРОВСКИЙ родился в 1940 году на Украине. ной системе. Целиком погружается в мир неофициальной культуры. Работает сторожем, кочегаром. Один за другим выпускает в Самиздат отдельные стихотворения и сборники стихов: "Пароксизмы", "Бестиарий", "Монологи", "Клинические сонеты" и др. Отдельные выборочные стихотворения печатались в ленинградских журналах и эмигрантских.
                                                     /Вероятно, И.Синявин. Больше такую тошнотную

                                                      "биографическую справку" написать некому./
 

        Тот факт, что самый безграмотный /лексически и стилистически, я уж не говорю за - поэтически/ из ленинградских поэтов является выпускником московского пединститута и в дальнейшем - преподавателем литературы и директором школы, говорит весьма ярко об уровне образования в СССР. Орфографические ошибки Нестеровского в стихах я не исправляю, пусть он этим займется сам, раз уж преподаватель литературы.
        По-моему, должность кочегара ему больше подходит.
 

        Стихи же его - вызывают у меня чисто патологический интерес. Монстр же!

 

        Более комментариев не имею.

   
     
назад
дальше
   

Публикуется по изданию:

Константин К. Кузьминский и Григорий Л. Ковалев. "Антология новейшей русской поэзии у Голубой лагуны

в 5 томах"

THE BLUE LAGOON ANTOLOGY OF MODERN RUSSIAN POETRY by K.Kuzminsky & G.Kovalev.

Oriental Research Partners. Newtonville, Mass.

Электронная публикация: avk, 2005

   

   

у

АНТОЛОГИЯ НОВЕЙШЕЙ   РУССКОЙ ПОЭЗИИ

ГОЛУБОЙ

ЛАГУНЫ

 
 

том 4-Б 

 

к содержанию

на первую страницу

гостевая книга