ХЛЕБ
Мои знакомые удивляются,
Почему я не ем хлеба.
А у меня от запаха хлеба
Отвращение
появляется
Высотою до неба.
- Хлеба! Хлеба! - просили люди
Для еды, если не были сыты.
Про запас, если были
сыты,
Хлеб лежал на вселенском блюде,
Хлебом были все карты биты.
Было время, как хлебная честь,
А у времени были поэты.
Очень славы хотели поэты,
А может просто хотели есть
И много о хлебе писали поэтому.
И хлеб приносил им и хлеб, и сардины,
И коньячок с заграничным гербом,
И много
денег с советским гербом,
Пропахшими хлебом, тяжелым хлебом.
А человеку-то хлеб не важен,
А человек человеком бы не был,
Да он бы и зверем порядочным не был,
Если бы разумом многоэтажным
Жаждал бы только хлеба и
хлеба.
Мои знакомые удивляются,
Почему я не ем хлеба,
А у меня от хлебного вашего неба
Отвращение появляется
До самого солнца, до Феба.
1959
ПРОШЕДШЕЕ ЛЕТО
Прошедшее лето,
прошедшее лето,
за Кругом полярным прошедшее где-то,
мое недоцветшее
и недопетое
Прошедшее лето,
прошедшее лето.
Если бы знал ты,
если б узнал ты,
какою я стала
и как я устала,
дела бы ты бросил
и без билета -
ко мне, к отпетой.
И стала бы осень
прошедшим летом,
прошедшим летом.
1961
* * *
Холодные пальцы едва-едва
трубку держат пудовою гирей.
А-один-девяносто-два-
восемьдесят четыре.
Лицо у тебя алое и гордое.
Слава, Славушка, Славка.
А имя такое доброе-доброе:
"Славка" - ведь это не просто травка,
это птичка - вроде воробушка,
серенькая и
славная.
Славка, горькое мое горюшко,
самое мое главное.
1961
* * *
Так случилось. Судьбой ли намечено,
Или нами самими наверчено,
Но случилось так, что с тобою
Очень сходной свело судьбою:
Где-то нам отказало мужество,
И возникло наше содружество.
Одинокие, неприкаянные,
Одиночеством накрепко спаянные,
Мы живем, как супруги дружные,
Но друг другу-то, в общем, не нужные.
Мы заботливы до отвращения.
Мы не ссоримся до непрощения.
Ну, повздорим чуть-чуть - и хватит.
Наша дружба так плавно катит,
Будто рельсы у ней серебряные.
Крутят, крутят колеса медленные...
А, быть может, и зря мы, дружище,
Нашу жизнь посчитали нищей?
И напрасно мы, может статься,
Так боимся друг с другом расстаться?
Нам кричать бы обоим в ярости,
Чтобы гневу обоих расти, расти,
Чтоб смотрели друг в друга гордо мы,
Чтоб уйти нам шагами твердыми,
Чтоб уйти нам от нежности липовой,
Пусть потом будет очень лихо нам.
Не хватает силы и нервности
Нашей очень тоскливой верности.
1962
* * *
Томный сонный ребенок
головкой приник к плечу.
Хочет ребенок спать.
У ребенка скверная мать,
и
очень плохи стихи,
Что пишу от случая к случаю,
себя и других мучая,
для продажи
пишу даже -
хоть и некому их покупать.
1962
МОЙ СКВЕР
Я с работы иду. Обгоняет автобус -
Мой автобус, но я на него не спешу.
Никогда не спешу, даже в самый распиковый час:
Пусть уходит. Другой подойдет через час.
Вот и дом, и подъезд, сильно пахнущий кошкой -
Жаль мне юных супругов, живущих в соседней
квартире,
В нашем грязном подъезде они не на месте
немножко.
На табличке написано: "К Ю.Вознесенской".
Это значит: четыре звонка. Мир нелепо
устроен:
Ведь звонки-то мои, все четыре мои,
Но когда я звоню - мне никто не откроет.
И
ко мне не звонят: разве, дворник, Ленгаз,
да еще
по ошибке ГАИ,
/у соседа -
машина/.
Я на кухню пойду, поболтаю с соседской
старушкой,
Вскипячу себе чай и там у плиты его пью:
не тащиться же мне с одною несчастною кружкой -
Через все коридоры в пустую берлогу свою.
А потом буду книгу читать, сев с ногами на
стуле.
А потом станет тихо. Ну, вот, уж и день промелькнул.
И супруги напротив, наверное,
тоже уснули.
Если мне повезет, то и я через часик усну.
Может быть, если вдруг
повезет.
1962
* * *
Светится ночью шкала приемника,
И от луны белизна подоконника
Голубоватой
становится.
Комната вся в серебристой песенке,
Будто гномы бегут по стеклянной лесенке,
Бегут и не остановятся.
Молоточки стучат-выстукивают,
В унисон им сердца вытукивают,
Стучат и уже не
срываются.
Хорошо им у песенки греться,
Гостьи дальнего-дальнего детства.
Где же песенки
днем скрываются?
1962
ДЕВУШКЕ, КОТОРАЯ НИКОГДА
НЕ ОШИБАЛАСЬ
Наталье Кинкулькиной
Нет, не простенькая ты песенка,
Не щипачевское стихотворение,
От чего-то к
чему-то ты лесенка, -
Ты ведь тоже венец творения.
Отчего же ты очень искренно
Преподносишь избитые истины?
Отчего ты как в хлорке выстирана
И такая сугубо лиственная,
Что не можешь иглой ощетиниться,
побежать огородными грядками...
Ты как
старенькая гостиница
С устоявшимися порядками.
1962
* * *
Тропинки я не выбираю -
Люблю протаптывать сама,
В пятнашки с буями играю,
А в
тишине схожу с ума.
Ищу я нового звучанья
Старинных и галантных слов
И потрясаю основанья
Извне навязанных основ.
Живу, смеясь, не зная страха,
Целю солнце поутру
И на воззвания Госстраха
С
высот бессмертия смотрю.
1965
* * *
Я лес люблю. Ни волк, ни гномики
Меня к себе не унесут -
Есть в городе такая комната,
Где мне страшнее, чем в лесу,
Где и аукнешь - не откликнется,
Где яблоки, как лебеда,
Где очень, очень многоликая
Давно живет моя беда.
Там голос мой и был и не был,
Там не щадят чужих судеб,
Там подадут голодным хлеба,
Но будет горек этот хлеб.
1966
МОСТИК С
ГРИФОНАМИ
Был в самом центре Ленинграда
Мой петербургский уголок.
Канала четкая ограда
Была канвой моих дорог,
Туда орган людского хора
От Невского не долетал,
Там у Казанского собора
Был узкий мост через канал.
Тугие крылья двух грифонов
Его держали над водой.
Он в памяти остался фоном
Моих
хождений за бедой.
Кому-то вовсе неприметен
В обличье сказочно-простом,
Он был единственным на свете -
Он между нами был мостом.
Давно в том месте не была я
И не сорвусь, не полечу...
Ты спи, печаль моя былая,
Тебя будить я не хочу.
Развеял номер телефона
И адрес времени норд-ост,
А златокудрые грифоны
Все
также охраняют мост.
1966
* * *
У царскосельского вокзала
Гудят электропоезда.
Всего на год я опоздала,
А
получилось - навсегда.
И те стихи, что Вам когда-то
Я не решалась принести,
Теперь в руке моей зажаты,
Как прошлогодние листы.
Мне раньше надо бы родиться...
Но, боже мой, какая грусть!
Я не умела
торопиться -
Теперь уже не научусь.
И вот бреду дорогой черной
Где каждый камень Вас встречпл.
Какая злая разлученность,
Какая горькая печаль!
1967
ДОМ
РОГОЖИНА
По Гороховой машины мчатся с грохотом,
тишину лишь во дворах она таит.
Между нашими домами на Гороховой
Особняк Рогожина стоит.
Я иду к тебе. Иду.
Самой не верится.
Ты опять к нему рванулась?
Ну, смотри...
А в глазах моих двузначный номер вертится:
тридцать три. Голгофа, 33.
Я вышагиваю мимо с легким вызовом:
Тридцать три? Христовы годы?
Что за бред?
Я иду. Из темных окон под карнизами
кто-то долго смотрит вслед.
1967
* * *
Не хватает времени, не хватает времени
Для одной единственной утренней улыбки.
Женщины улыбками ясными беременны,
А родят улыбки бледные и зыбкие.
Видно что-то где-то кем-то не доверчено
И потребность в чем-то наша не ясна,
Если улыбаются очень редко женщины,
По утрам рождаясь из глухого сна.
Летчицы, портнихи, скотницы, арфистки,
По утрам невольно все мы заодно:
Мы провинциальные бедные актрисы,
Нам с улыбкой к рампе выйти не дано.
И гнусавят арфы, и фальшивят скрипки,
И плывет оскомина с головы до пят,
И мертворожденные нежные улыбки
Нам глаза закрытые изнутри слепят.
1967 |
