Эти пять имен объдинены лишь географией (США) и
произволом Кузьминского. Мне из них близок только я.
Ну и Пушкин, конечно. С Пушкиным мы однажды допутешествовались с джином по
Нью-Йорку до того, что к полуночи я решительно не мог понять, какой номер метро
везет поэта к дому, не говоря – что за остановка ему приличествует, а он,
украшение русской словесности, не в силах был вымолвить. На очередной станции
решили что ехать надо в противную сторону, и пошли, не по переходу, а, ради
божественной экономии, через две пары путей под током. Пушкина, коломенскую
версту, вытащить на перрон, мне, слава богу, помогли. Удивительно, но наш
анабасис был посвящен приезду из Москвы его кузины – девушки глубоко верущей,
похожей на одну из "Жен непорочных" Андрея Рублева.
Мне нравится, как просто и тепло Пушкин пишет.
Например, о своей жене Наталье:
Она любила "Балентайн",
из этого не строя тайн.
Остальных я не знаю лично. Дельвига же, увы, знаю лишь одну строку, впрочем,
весьма впечатлящую, судя по которой, они с Фетом поняли б друг друга, ибо Фет –
не суть природолюб, но – настоящий ученый с отважной фантазией, и его опусу,
представленному здесь, позавидовал бы Набоков, в прозе достигавший подобной
легкости, точности и емкости, но не в стихах. Там есть перлы – увидите. Каждая
строка этой поэмы соразмерна и гармонична, и так же сбалансированна как
соотношение между самой поэмой и послесловием (примечаниями) к ней.
Немцов мифологичен, архаичен, дик и угнетающе современен. При таком раскладе у
автора должен быть целый генеалогический лес литературных предшественников. Но я
леса не вижу. Известно происхождение пустынь – от взгляда Василиска. В
перспективе, куда смотрит Немцов, выстаивает единственное узловатое обожженое
дерево (смоква?) – Откровение от Иоанна. А может быть, псалмы Немцова сродни
колыбельным Валгаллы.
Я ехал по Нью-Йорку на такси (за рулем), и узрел Пушкина на углу. Возможно,
только что отхлебнув джина, он закуривал, расправив плечи и глядя куда-то явно
дальше чем позволяет застройка этого города, со спокойствием и достоинством
человека без иллюзий.
Он, кажется, больше не работает в "Новом
Журнале". Теперь он сидит в "бункере Шенкерши" (ККК) – в "Слове". Способность
переносить ее атмосферические местечковые бури говорит о настоящем стоицизме.
Таков наш Пушкин.