Константин К. Кузьминский

“ПИСМО НА ДЕРЕВНЮ ДЕВУШКЕ”

   

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44

 

 

   

 

 

ОТСТУПЛЕНИЕ О ПЕЧАТНИКАХ, ИЗДАТЕЛЯХ, ИНТЕРВЬЮЕРАХ И ПРОЧЕЙ СВОЛОЧИ

 

издатель у меня был один. боренька тайгин. святая душа: буква в букву, и только изредка удивлялся: “у тебя тут “карова” через “а”, что, так и печатать?...” или способен был позвонить заполночь: “у тебя тут “дерма” без мягкого знака, так и печатать?” – “так, говорю, и печатать. чтоб твёрже было.”

но боренькины тиражи не превышали трёх-пяти экземпляров. буква в букву. в ручном переплёте.

 

потом была зузанна масси. с ней мы делали “5 поэтов”. в 67-м начав; три года и плюс два ещё потом (когда её в совок уже не пускали), тянулась эта волынка. работы-то – ну, мне на 3 месяца, ей с “даблдэем” и максом хейуортом, перворедактором пастернака-солженицына, соответственно, в годы... рабочий день у них 8-часовой, полагаю, или с выплаты, договорный.

“от автора” и её же о поэтах – %% на 75 моя работа, без ссылок, по причине конспиративности, я же ж в совке был, а годы были брежневские, 1967-72...

так, в сюзанниных писаниях: “мне говорили”, “один поэт сказал” – всё это я.

и, как я писал уже, пока синхронно пьяного глебушку переводил, или как соснора с мариной на два голоса “свеча горела на столе” пели (кушнер с бродским, худо-бедно, за себя по-французски и по-аглицки смогли изъясниться, я им мало помогал), словом, на себя мне времени не хватило. и стихи были подобраны (а паче, переведены) тяп-ляп. соснора, сидя в париже, пил у арагона и до моих стихов ему было как-то до лампочки. подборка не ахти, и два текста в один склеились...

плевать.

всё равно переводчик меня и иосифа, проф. джордж кляйн, такого напереводил... (впрочем, покравший без ссылок дер тодт / евтушенко, в “строфах века”, /вышедших по-аглицки, ещё до русского варианта/, напереводил ещё хуже, тот же мой многострадальный “глагол”...)

опять же плевать.

 

потом, в конце 70-х, в техасе, пошла антология... тут, по счастью, мой бостонский издатель вообще по русски не читал (положившись на рекомендацию джона боулта), брал у меня готовый макет-расклейку, и так и тиснул 9 томов, с минимальными погрешностями. ну, изначально, запорол мне пропорции. спрашиваю: “какой размер?” – “гони, говорит, в писчий лист, 8,5 на 11 дюймов, пойдёт в уменьшение...” я и гнал. только лист вместо 4:6 он пустил 4:5, отчего все поля пошли в жопу. а, поскольку делал я не том за томом, а заготовками ко многим томам, то менять пропорции было поздно...

ну, ещё перенумеровывая страницы в паре томов (моя ошибка, сбился – ни хрена себе, по 700 страниц нумеровать в каждом томе, вставляя каждый раз лист в машинку...), издатель умудрился перепутать кое-где правое с левым, да в хлам перемешал двух монстров, генделева и нестеровского. да на армалинского рецензию утерял (что у меня, после прочтения его “стихов о любви и похоти”, два месяца не стоял...) но этим гондонам так и надо. это не моя работа. это их боженька наказал.

а в целом, издержки были минимальны. скажем, после первого, скромненького тома (но зато с цветным супером, рукописью-коллажем и.бахтерева, последнего обэриута), ещё 3 – издатель тиснул первоклассно, с хорошей полутоновкой, чёткой печатью. я обрадовался, стал клеить десятки и сотни фот уникальных, а он нашёл “печатника подешевше”, китайца... и тот автоматом зачернил все остатние 5 томов... да ещё, часть макета была уже в уменьшении, в размер книги – так он, китаец, и их автоматом уменьшил! словом, из 9-ти блинов – минимум, 6 – комом...

 

дальше – больше. “тямпа” вышла без потерь, равно и “башня”, а “пиранья” уже похуже: старик гамильтон прихварывал, а мальчики его всё гнали на автоматике, тонкий и мелкий шрифт не пропечатался. (благо, и был-то он – только на выходных данных). да “с” и “е” в тонком шрифте (курьере, балтике) почти неразличимы...  отчего сейчас перешёл на “гельветику”, похерив все остальные.

 

половец, как я уже говорил, делая “трое” (я, лимонов и цветков), запорол часть моего набора, перебирая (благо, не весь), но главное – загубил обложку “ЭКП”, не смогши напечатать чёрную. и просто – заменил, с другим дизайном, на белую с фотками, а “дизайн ЭКП” так и значится, в выходных...

 

западная самодеятельность, даже при наличии тутошней полиграфической базы, меня отвращает ещё более, чем совковый конформизм. там хоть какие-то традиции от сталинских (и до-сталинских) времён оставались, некоторый порядок имел быть. (“имел” в прошедшем времени, сейчас достаточно взглянуть на издания “терры – terra”, концерна из крупненьких, но такое говно... и беспредел, вдобавок: милославского девушки там так обкарнали-отредактировали, что меня бы инфарктий хватил, но у юры сердце железное. или вообще его нету.)

 

удачей западной можно считать лишь книгу щаповой де карли, тиснутую нами с мишей левиным. печатали мы её в супер-кошерной типографии любавичей, в нью-джерси, и обошлась она нам в суммочку немалую, но хоть не стыдно в руки взять. редактура (и чуть ли не со-авторская, сам монтаж) полностью моя, дизайн ЭКП, а фотки я подобрал не слабые... назвал я её “это я, елена”, а можно бы – “по ком страдал эдичка”. сочетание фоток голой длинновязой модельки с инфантильно самовлюблённым текстом и кокетливыми стишками очень отражают горестную судьбу поэта, хотя там именно не о нём, а о ней, о себе, любимой...

но обложечку и там подпортили, с идеального макета...

 

не слабо начинал толстый, двумя выпусками “мулеты”, в 85-86-м, он, хоть и бывший парторг реставрационных мастерских, но по духу – вольный художник, и собрал неслабые силы. бахчанян, кузьминский, лимонов, милославский, хвостенко и волохонский, а потом и губанов, щапова, медведева, а в последних выпусках, с дудой, уже и михаила волохова включил, альманах был забойный и грамотно эстетически оформленный. свой-то текст романа я, научённый горьким опытом, дал факсимилом, сам набрал, поигравшись шрифтами на Ай-Би-Эм, а в следующем выпуске, уже удмурткиного набора, жены толстого, была всего одна опечатка, о “попотрясении” (к сожеланию /? – обратно опечатка!/, значащая).

 

“ковчег” был серенький, да его максимов по-быстрому задушил, но в третьем выпуске был первоопубликован “это я – эдичка” (до того – только милославским, в газете “наша страна”, за что юру немедля попёрли с редакторов) и моя публикация сказочки от марьяны козыревой-гордон-тумповской, “о городском воре ваське немешаевом и именном коммунистическом козле с золотыми рогами”, полународная, из начала 30-х. у марьяны сидели все – отец, какой-то учёный, тётка маргарита тумповская была любовью гумилёва, брат мужа алексея, геолога и эстета-поэта, был легендарный лагерный астроном николай козырев, а сказочку эту она почерпнула от отца. городской фольклор 30-х.

но ковчег с “нечистыми” (нами)  затопили и затоптали быстро, не писался он в кондовую сруктуру (опечатка, по фрейду) антисоветской контрпропаганды, в “грани”, “посевы” и пр. – методистов и инспектирующих нанимали из беглого племени того же совка, они быстро просекли недостаточный патриотизм к новым родинам и анархические настроения братьев-художников. колю бокова тут же лишили работы в “русской мысли”, а заодно и жену его, следом за ним... 4-5 выпусков всего и вышло.

 

а “ситуация” евро-американо-израильская – она и появилась от ситуации. когда всем или большинству левых (или хотя бы не правых) стало негде печататься. “ами” задушили на третьем выпуске. они, правда, успели в 1973-м веничку ерофеева тиснуть, да впервые на бумаге – тексты высоцкого, но погорели с публикацией “самолётного дела” (о которой сейчас что-то шумят, спохватились?..). издавали его в первых числах 80-х миша левин и вовка фромер, рижане. но после “самолёта” израильское начальство (налаживавшее связи с великим союзом) повелело китайским евреям-спонсорам больше деньги на журнал не давать. и – “прощай, мон ами...”

(сейчас впрочем пишут – еврейские СМИ – что именно эта публикация и была толчком к эмиграции и репатриации... задним числом пишут – сами же и придушив. – 2007-2009)

отчего и возникла, 10 лет спустя, “ситуация”. министерство абсорбции охотно субсидировало экс-членов и бывших совков-совписов (см. мою рецензию “руах / е.баух”, ант. 3б?), левым же и независимым – оставался ксерокс. им и пользовались. готовые страницы слались в израиль из америки и европы, там множились и сшивались, после чего “ситуация” проявлялась в разных городах и весях. о гонорарах, естественно, и речи не могло быть. но зато и без опечаток.

 

“аполлон-77” шемякина, как и все его наполеоновские гипер-проекты, был явлением одноразовым,  малограмотным, дорогостоящим и понтовым. идея родилась со мною в одной из пивных вены (sic!), куда он приехал меня встречать и одаривать. затем, за невозможностью получить фремденпасс или какой путешественный документ (на смену советской розовой выездной визы), и поехать к нему “на монмартр”, шемякин доставал меня из парижа двухчасовыми звонками-балаболением, вместо того чтоб присылать в работу материалы, что было бы куда как дешевше и рациональней. лит.часть %% на 75 была представлена мной, но предисловия-вводки он нанял писать кого поближе: художника володю петрова, по прозвищу “мондавошка”. тот и написал. на что потом все плевались. миша продемонстрировал полный непрофессионализм даже в самом издании, полиграфии: мешанина шрифтов (успел набрать типографски половину мамлеева, остальное пустил машинкой IBM), убогими “мирискусническими” (а скорее, из журнала “нива”!) виньетками-заставками, невыразительной, но с претензией, обложкой; единственным достоинством альманаха была хорошая цветная и полутоновая печать художников и фотографов...

 

... вспоминаю эти четверть века работы со свободной прессой, с некоторым огорчением и недоумением: за что боролись? а на то и напоролись: самиздат (неконтролируемый спросом) превратился в самодеятельность, зависимость пошла от буржуазного уже рынка и его внутренней цензуры: издания, почитаемые “порнографическими” (а по сути невинно-эротическими), не расходились. пример: “это я, елена” щаповой де карли и “лука мудищев” саши гамбурга, “октябрина” анатоля кузнецова – альбомный формат не позволял высокоморальным папашам-онанистам прятать издания в тумбочке или в кармане штанов, отчего и не покупали... раскупали – «луку», в ладошку величиной и подобное

 

что же до сугубо левых авторов и книг – рукописно-травленые на досках анри волохонского с художником путовым, есаяновские издания хвоста и анри, книга “ex adverso” бруя / капеляна, мой и нуссберга бурлюк, рукописные рукоделки худякова, герловинские и тупицынские (с бахчаняном и со мной) альманахи “колхоз” и “авангарбэдж”, гробмановский рукописный “левиафан” и последующий ему “вечерний звон /мудей/” толстого-котлярова – не наберётся и полусотни изданий-наименований за эти 25 лет свободного предпринимательства-книгопечатания... да мои серии рукоделок ксероксных, под сотенку или за, в ручной раскраске и/или в цвете – тираж 10-20 экз., погоды не делали.

впрочем, в предыдущие полста в эмиграции – наберётся и того меньше. полиграфический абсурд зданевича, маломощные самонаборные журналы бурлюка, книжечка бенджамена левина, оформленная братом, иосифом – и всё?... “всё, пожалуй...” (иосифом бродским, многорекомым).

 

... в 1925-50-е годы левых почитали за коммунистов, в последующие четверть века – именно с ними коммунисты и боролись, что вызвало некоторый интерес на западе, но на рынок повлияло мало. типичной цитатой, из 90-х:

“Уже не хотелось смотреть ни на огромного Клевера, с пола до потолка, – чудный осенний пейзаж... Не хотелось раскланиваться с князем Эстерхази...”

(А.Миронов, “Анаконда”, ЭКСМО-Пресс, М., 1997, стр. 420)

– проф. юлий юльевич клевер, самый коммерческий художник конца-начала века, называвший мою матушку в 16 лет “моя золотая” (за огненно-рыжесть) и даривший ей картины. его единственная приличная картина, “дождь и ветер”, продана в 75-м в русский музей, на мой отъезд...

(... а князь эстергази, согласно последним публикациям, заложил фальшаком дрейфуса, путём чего началось дело...)

... в другом детективе я обнаружил висевшие в банке “картины Зверева, Целкова, Клевера...”, но цитату утерял.

но перечисление имён художников весьма характерно.

тот же буржуазный вкус, на закате нового века...

 

– процитируем, предуведомлением к неопубликованному, но о том же:

 

ВИЗУАЛЬНАЯ ЧАСТЬ РОМАНА

(комментарий утомлённого Автора)

 

... в свете того, что 3 стр. оригинала утеряны (в процессе немалых переездов: а именно, примерно 13 – за 25 лет...), а целая глава не сделана, вся визуальная часть романа нуждается либо в ручном изготовлении (самим читателем), либо в воображении зрительном всех отсутствующих, равно и не сделанных (не написанных), глав и частей.

 

... так, глава “Чайная церемония Пен-клуба” может быть заменена парадом этикеток (по фильму “Митьки никого не хотят победить”, Флоренского и Ко), для чего надлежит пойти в близлежащую лавку, скупить все имеющиеся сорта чая, наварить из оного чифирю (рецепты см. в любой лагерной и художественной прозе последних лет), и выпить таковой – в процессе расклеивания этикеток на заранее вклеенных пустых страницах (методом присноблаженной А.А.Ахматовой; см. мемуары Э.Герштейн).

 

... “разрез Полины”, “план Рима (в форме могендовида)”, “карта американского Самоа” и прочие малые визуальные вставки – не представляют особых трудностей для читателя в изготовлении оных.

 

... глава же “ПОХОРОНЫ ЛЕНЫ ЧЕРЕПАХИ”, начисто отсутствующая (собранная, но так и не доклеенная в макете Мышью, она же ЭКП, – с 1975 г., и по сю... <но сделанная мышью и анькой рождественской к апрелю 2004>…), может быть частично заменена страницами визуала из уже опубликованной книги Автора, “пулемётные лепты / сефардская невеста”, ленинград, 1995, где приводятся, в частности, факсимильные похоронки типа: “СКОНЧАЛСЯ БЕССМЕРТНЫЙ...”, “СКОРБИМ О СМЕРТИ АБРАМА ФИЗДЕЛЯ”, и т.п.

таковые похоронки надлежит собрать по имеющимся и неимеющимся газетам (желательно, эмигрантским, за период 1975-80 гг.), аккуратно восстановив траурные рамочки, расклеить сии горестные известия на дюжине-другой страниц, и вынеся на отдельную, заставочную страницу – приводимое в заглавии, имевшее быть, объявление 1976 (от Р.Х.) года, “ПОХОРОНЫ ЛЕНЫ ЧЕРЕПАХИ”...

 

после чего роман можно, наконец, читать.

 

/21 января 1999/

 

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ О ШРИФТАХ

(к читателю)

 

   – ... ещё за год до начала написания романа

   “... Д.Бисти отметил, что наборные шрифты устарели и крайне низки по своей культуре. В 20-е годы существовало 2500 гарнитур, теперь – 50. Типографии не заинтересованы в приобретении новых шрифтов. Отдел новых шрифтов находится в ведении Министерства машиностроения для мясной и пищевой промышленности...”

(“Идейно-воспитательная роль книги и задачи художественной иллюстрации” /отчет о совместных заседаниях IV пленума СХ СССР и XXXI сессии АХ СССР, в сб. “Советская графика 74”, вып. 2, под ред. Д.Шмаринова, Д.Бисти, О.Верейского, Ю.Молок, сост. М.Немировская, М.?, “Советский художник”, 1976, стр. 13)

 

   ... шрифты жирные, полусальные, сальные, беконного откорма? (как помнится мне по курсу зоотехники 1958 года, на биофаке ЛГУ...)

 

   – а сейчас старик проф. Немировский*, полиграфист №1,  пишет (в “КО”, 1998):

... что стало ещё хуже, компьюторщики окончательно испоганили и те немногие, оставшиеся (цитата отложена и утеряна, разыскивается).

 

* муж помянутой выше жены или дочери?...

 

   поэтому весь роман, нуждающийся минимум в дюжине-другой гарнитур, набран просто одним шрифтом Cyrillic Helvet (с добавлением курсива и жирного*).

 

/2-27 января 1999/

 

* жирный, он же “болд”, отменяется также, за сугубой гнусностью.

 

... таковыми шрифтами (а также эпиграфом к девяноста процентам писомого мною) надлежит повтором пустить хотя бы одну страницу из книги “Ex adverso” Бруя / Капеляна:

 

ТЕКСТ НЕ ПРЕДНАЗНАЧЕННЫЙ ДЛЯ ЧТЕНИЯ.

ТЕКСТ, ПРЕДНАЗНАЧЕННЫЙ ДЛЯ НЕЧТЕНИЯ.

НЕ ДЛЯ ЧТЕНИЯ ПРЕДНАЗНАЧЕННЫЙ ТЕКСТ.

ТЕКСТ, НЕ ПОДЛЕЖАЩИЙ ЧТЕНИЮ.

ТЕКСТ, НЕ ТРЕБУЮЩИЙ ЧТЕНИЯ.

ТЕКСТ, ТРЕБУЮЩИЙ НЕЧТЕНИЯ.

ТЕКСТ НЕ ДЛЯ ЧТЕНИЯ.

............................................

(Ленинград 1969 / Париж 1977; см. Ант., том 2А, стр. 65-79)

 

См. также первопубликацию первой главы (узла) романа в альманахе “Мулета-А”, Париж, “Vivrism”, 1985, где Автор поиграл с менее чем полудюжиной головок для IBM Selectric-2, пишущей машинки, сменившей первоначальный “Ундервуд 1904”, на каковых и набирался, писомый в Вене и продолженный (набором и редактурой) в Техасе и Нью-Йорке, роман.

 

– а будет ли когда он опубликован – Бог весть...

 

ОБ ИНТЕРВЬЮЕРАХ

 

... почему-то интервью у меня всегда берутся – по поводу бродского или довлатова. начиная с телеинтервью коли лупана, в 1988-м, в подвале на брайтоне, для парижского телевидения (потом, почему-то, его казали в москве, с таким комментарием: “кузьминский, не устроившись в нью-йорке, зарабатывает себе на жизнь выгуливанием чужих собак...”, демонстрируя кадры меня с моими борзыми на пляже – оператор лежал на животе, снимая против солнца, сам являя собой классный кадр – не помню, вела ли моя жена параллельную съёмку?...)

вопросы были касающиеся этих двух знаменитостей.

даже журнал высокой моды, киевский “стиль и дом”, посланный ко мне по наколке монополиста русской ювелирки в нью-йорке, феликса комарова, не удержался от этих “судьбоносных вопросов”, отдрукарили 7 стр. разговоров со мной, прошлым летом... хотя и я, и бродский-довлатов, имеем слабое отношение к “высокой моде”...

продолжается и по сю. в прошлом же, 1998-м году, гриша рыскин тиснул моё с ним интервью в “панораме”, где я сказал, что евтушенко – это вокзальная блядь (за трёшку и встояка), а бродский – валютная (в номерах и иностранцам). напечатали, куда они денутся.

но гриша продолжал наезжать. и брать. потом присылал мне скверную машинопись, где мне приходилось править каждую строчку. отсылал ему правки, которые он позабывал включать.

вот, только малая толика, не включённая в его микротиражную книжицу “в созвездии бродского”, зачем-то изданную, и изукрашенную семейными фотами печатника, ромки левина:

 

                                                                        “... 12 августа 98

Гриша, вот, проснувшись, с чего-то – написал нижеследующее (про дьякона) в письме музе, пошёл за поштой – а там интервья...

Начал вычитывать, спотыкаясь и отвлекаясь на опечатки (шибко много), ... может, там – просто заменить куски? уже готовым?...

довлатова об эрле вот ещё разыскивать... чтоб точно...

Вот правки-вставки (сокращай как хошь, но не вредактируй):

* 1  “Меня не интересовало, что Бродский говорит о Цветаевой, Фросте... Цветаеву я отлюбил в юности, а американского старпёра Фроста – и в старости не могу полюбить...

– Бродский много говорит в этой книге об Одене.

– Да фиг с ними, англоязычными или хрестоматийными классиками. НЕИНТЕРЕСНО. У меня и так написано под 500 страниц “разговоров вокруг Бродского”, где я анализирую и общую с ним юность, и перезрелые высказывания Соломона Волкова и  всех остальных “мнимуаристов”, от опубликованных до изустных...”

* 2 – цитируй и сокращай отсюда:

ЕРЕТИК И ЁРНИК КУЗЬМИНСКИЙ И “БОГОМАТЕРИ ПРЕДМЕСТЬЯ” БРОДСКОГО

   “В традиционной лекции по случаю награждения [Бродский] высказал одно из самых искренних и самых спорных своих убеждений – о том, что человек может делить с другим кусок хлеба, постель или женщину, однако поэзией обязан пользоваться в одиночку.”

(Борис Кузьминский, поэт, “Умер Иосиф Бродский. “Давайте выключим свет или крепко зажмурим глаза”, “Сегодня”, №11 (616), 30 января 1996, первая стр.).

... всплывает:

“... Каждый живёт для себя, в отведённый час он ложится в постель, чтоб зачать в одиночку ребёнка...”

(И.Бродский, “Богоматери предместья...”, по тексту машинописного сборника 1962-го, не включённому Струве/Филипповым в сборник “Стихотворения и поэмы”, 1965, одно из самых моих любимых у бродского – читанное наизусть всем и вся – с 62-го...)

– поскольку текст не обнаружен ни в 1-м томе СС, ни в минском 2-томнике, ни в “избранном” Глезера/Гордина, ни в “холмах” Гордина/Лурье, ни в одном из дюжины-другой имеющихся у меня сборников поэта, то привожу его целиком, по памяти /с авторской машинописи/:

<................................................> (текст приведён в книге рыскина, без... последней строфы...)

 

Богоматери предместья, святые отцы предместья, святые младенцы предместья,

вечный путь, вечное ложе, вечная церковь,

уличные метаморфозы превращения отцов семейства

в святых отцов, в святых младенцев, в Мадонн центра.

 

Вдоль коричневых заборов, вдоль трамвайных линий, мимо стволов зачахших

каждый помнит четырёхугольники фабрик, на рассвете их дым утлый,

наступает утро полуосознанных, полусонных слепых зачатий,

наступает опять, как это говорится, новое утро.

 

Все встают, никто не остаётся в постели, каждый говорит другому: “Оденься”,

все встают, каждый пьёт свой кофе, каждый сходит вниз, держась за перила,

все встают, вечную песню кричат младенцы, младенцы, младенцы,

все встают, словно в Судный день, по свистку, по трубе Гавриила.

 

Каждый живёт для себя, в отведённый час он ложится в постель, чтоб зачать в одиночку ребёнка,

он ложится в постель, он снимает с женщины утром надетое платье,

бьют часы, он лежит, он глядит в потолок, в низкий берег колотятся брёвна,

каждый сам за себя, каждый сам для себя умирает, каждый платит.

 

Но и плачет он сам о себе, в одиночку, в потёмках, безмолвно,

рядом женщина спит, с новой жизнью, дышит глухо и ровно.

Вот он плачет, он плачет о завтра, у реки осыпается гравий,

он умрёт, после смерти тебе остаётся нестерпимый смех фотографий.

 

Ночь в предместьи, ночь с её мертвецами, ночь проходит,

человек умирает, отдаёт свою жизнь, а потом умирает.

Ночь с любовью, с водой из-под крана, с водой под мостом, с уснувшей любовью,

отдаёт свою жизнь, и со лба своей смерти человек волоски убирает.

 

Передать свою жизнь, разве этого мало, он лежит на спине, в общежитьи, в предместьи, простынку сминает,

умирает в этом тёмном лице, от реки долетают голубиные крики концерта,

рядом в тёмном лице проплывают слова, все слова, что он знает,

и в раскрытых глазах чуть дрожит, чуть дрожит роза центра.

 

/1962/

 

... и всё это “крыша”, “дорога”, “ночи кабирии”, “рокко и его братья” – итальянский неореализм, посаженный на добротную барачно-коммунальную, заводскую и городскую советскую (ленинградскую) почву...

(прим. 1999)

 

– и, цитатой из антологии (последние тома вышли ещё в 86-м):

“Я поэзию на евреев и русских не делю. Бродский и Бобышев мне равно антипатичны.”(ККК)

– можно о чтении же (после “Богоматерей”) и отсюда:

УФЛЯНД (ИЛИ ЯНЕЧЕК?) О ПРАВОСЛАВНОМ БЛЕКОТАНИИ И.БРОДСКОГО. И ОБМОРОКАХ.

– вы читаете на манер бродского.

– или он на мой манер.

(рейн, в книге “20 интервью” полухиной)

... на мой взгляд – оба на манер аронзона (но это еще предстоит доказать)

“Кто слышал, как Иосиф клекотал, был навсегда этим клекотанием заворожен. Профессор Янечек посвятил клёкоту Бродского научное изыскание. [Представляю, какую хуйню Джеррик там наворотил! – ККК]. Клёкот оказался родственен православному произношению и пению молитв. Некрещеный Иосиф клекотал по-христиански.”

(В.Уфлянд, “Вспоминая Бродского”, “Филадельфия” /приложение к НРС/, 30 января 1998, стр.7; только что принесённая редактором Мишей Беломлинским. По-моему, перепечатка из “Петрополя” №7, но тогда я не обратил внимания. Глупостей и подлянок там и без того хватало.)

    – моя мать, услышав Бродского у меня дома, сказала: “Но это же синагога!” – “Именно, мать, – ответил я, – и Бродский первый русский еврейский поэт, кто привнёс эту синагогальную напевность, “плач на реках Вавилонских”, в русские стихи. Ни Мандельштам, ни Пастернак этого не сделали.”

   Иосиф раскачивался, как еврей на молитве, закидывая голову, одной рукой сжимая лоб, другой как бы дирижируя. Я не понимал, зачем хвататься за голову, пока сам не зачитался Бродским – всем и вся – до полного изображения, и почувствовал, как от напряга – раскалывается голова. Иосиф иногда даже падал в обморок (говорили; не видел). Но напряжение его стихов 61-62-го было таким, что не выдерживал ни чтец, ни слушатели. “Это был какой-то оглушительный рёв”, вспоминает Кривулин. А если прибавить к этому ещё чудовищную еврейскую картавость, раскатистое “р” (не “г”!) и “в”-образный звук на месте буквы “л”: “Меня окружают молчаливые глаголы, //  похожие на чужие головы глаголы, // голодные глаголы, голые глаголы, главные глаголы, глухие глаголы...”, не столь открыто как у Ширали, тот просто произносил “уошадь”, у Бродского был всё-таки “л”, но с искажением звучания.

   Не знаю, как это по науке, надо у меломана Джерри Янечека спросить, но он шибко занят – теперь уже Бродским? Отлучить Янечека от церкви! И сделать обрезание (языка) под корень. Хуёвые у меня ученички...

   Если эту глупость сказал проф. и зав.кафедрой славистики Дж.Янечек, а ученик Проппа Уфлянд повторил – явно, не за стихи Вову с филфака выгнали...

    “Стерн несравненный! Сколь тонко ты чувствуешь!...”

    (Карамзин, “Письма путешественника из Лозанны”, по памяти)

   ... а то что Бродский в обмороки падал – А.Сергеев находит этому сентиментально-”блокадно-медицинское” обоснование:

   “Аксенов очень приметил Иосифа и взял на крючок, хотел облагодетельствовать и позвал на редколлегию в “Юность”. Иосиф на этой редколлегии, наслушавшись того советского кошмара, в котором жили писатели “Юности” (отметим, не в 1937, а в 67-м, примерно. – ККК), просто лишился сознания. На Малой Филевской говорил, что присутствовал на шабаше ведьм. А на самом деле это был максимально возможный тогда либерализм.

   Короткий обморок в “Юности” не изолированный случай. Бывало, что Иосиф вырубался, когда ему делалось морально невыносимо. Может, это предохранительный механизм, следствие голодных месяцев. Он был эвакуирован из Ленинграда зимой 1941-42 (а я, к слову – летом или поздней осенью 42-го. не помню. но первую, самую страшную, зиму прожил. – ККК), но что-то от блокады осталось. Это именной рескрип Господа Бога, что спасся блокадный ребенок – он родился в мае 1940, а в сентябре (1940-го??!...) уже начался голод, так что обреченным побыть он успел. И при том, что он был физически сильный (слабый – ККК), хорошо развитый (полный рохля и тюфяк – ККК),  с невероятным заводом (*), с прекрасными мускулами (полным отсутствием их – ККК) – казалось бы здоровяк, – какая-то органическая хрупкость в нем присутствовала.”

(А.Сергеев, “Омнибус”, 1996, стр. 439)

– никто из известных мне поэтов-блокадников (и не-поэтов), включая меня – в обморок не хлопался. Кроме того, грудные и полуторагодовалые младенцы – голодали только в отсутствие матери. Опять красивая легенда-параша...

  Да ещё отец-майор получал паёк, которым делился не только с сыном, но и – с Воеводиным-старшим (см.)

   ... сергеев встретился с ним впервые на пороге 24-летия. оська не то чтобы мышцы накачал в геологии, но отъелся (после блокады) и, главное, погрузнел уже года в 22. погрузнел и обрюзг.... что же до обмороков (в “Юности”, в Союзе писателей – с Марком Троицким, см.), но и на чтениях (одноразово, слышал) – это, скорее, истерия. Самый яркий и заводной из учеников моих, Боренька Куприянов – тоже начал хлопаться в эпилептические припадки, в возрасте 19-20. Но хлопался аккуратно, чтоб, часом, себя не повредить, и – обязательно в присутствии друга-”опекуна”. Чтоб было кому ухаживать. А читал он – заводясь не хуже Бродского. Это, похоже, следствие не “блокады”, а – поэтической истерии, самозавода. Чему я бы свидетелем. Бродский, в 61-63 годах читал, случалось, “на грани” обморока. Но падал – свидетельствам судя по – в ситуациях критических, но не поэтических. В тайге, в 59-м, рассказывают – падал. На ровном месте, во время маршрута. (Пострадавшего тотчас же укладывали, начинали хлопотать, работу было делать не нужно...)

   ... вот такие вот обмороки

   ... в дальнейшем он в них, насколько мне известно, не падал:

   “... писателю было 34 года, т.е, он пребывал в возрасте, далеком от юношеской экзальтации и склонности к психогенным обморокам.” – пишет М.Буянов о Стендале (правда, по поводу его мозгового сифилиса). Но приложимо и к другим.

(“КО”, №31, 5 августа 1997, стр. 8)

   “Иосифа Бродского ленинградская молодежь тогда уже знала. Уже слышали неистовое молитвенное полубормотание-полупение его стихов, уже пересказывали его речи на суде – речи, в которых он с таким достоинством защищал высокое звание Поэта.”

(Д.Я.Дар, “Ленинград. Судьба. Поэт.” /предисловие к Олегу Охапкину; Иерусалим, 1978?/, Ант., том 4Б, стр. 55)

  “В конце 50-х у Понизовского /на Стремянной/ собирались, бывали или залетали почти все “леваки”, т.е. ищущие или тянущиеся к новому люди. Приезжали “москвичи”. По началу приходил Бродский. Рассказывали о его манере читать: сперва ритмически нагнетая стих, он к концу расходился, громко стеная, почти навзрыд и закрыв глаза.”

(Лев Нуссберг, “Штрихи о Борисе Понизовском”, Ант., том 2А, стр. 178-186)

   “Виктор Кривулин: Бродский уже тогда был легендой. Впервые я услышал его в 60-м году – на каком-то дурацком советском турнире* поэтов, и впечатление было потрясающее. Огромный зал, полно народу, выступают поэты – более, менее талантливые**: все, как обычно, и вдруг выходит Бродский. Он прочитал три стихотворения: “Пилигримы”, “Еврейское кладбище” и еще какое-то***. Совершенный шок! Зал разделился чуть не до драки. Кто-то кричал: “Вон хулигана!” (Причем кричали люди достаточно либеральные, например, Глеб Семенов, которого я до известной степени считаю даже своим учителем.) Другие требовали Бродскому первого места. В результате первое место присудили Глебу Горбовскому.****

   НЛО: А почему Бродский воспринимался так эмоционально, чем вы это объясните?

   В.К.: Он создавал в зале особую атмосферу, типа рок-действа, что ли (о которых, кстати, мы тогда еще ничего и знать-то не могли*****). Половину согласных он не произосил, и все превращалось почти в рев, фантастически заряженный. На меня это произвело неотразимое впечатление. Вообще надо сказать, что я к Бродскому всегда относился очень ревниво. В каком-то смысле он не оправдал тех надежд, которые у меня были с ним связаны. Конечно, для себя он получил все, что мог. Но заложенные в нем потенции, на мой****** взгляд, остались до конца не реализованными.”

(“Поэзия – это разговор самого языка” /на вопросы корреспондента “НЛО” критика Владислава Кулакова отвечает поэт Виктор Кривулин/, “Новое литературное обозрение”, №14, М., 1995, стр. 224-5)

Прим. обозначенные *** –  см. в основном тексте, моём. – ККК (где – уже и сам не помню...)

   – из “свеже-прибывшего” (нашедшегося в завалах):

   “Читал он стихи заунывно, раскачиваясь как старый еврей у “Стены Плача”.

На следующий год Бродского взяли.”

(Ник.Дронников, апрель 1996, Иври, /постскиптум-воспоминание/, в книге: Н.Дронников, “ДК Бродский”, /рисунки и живопись/, текст А.Бренера, Париж 1996, тираж 30 экз.)

– и НИКТО, отметим, никто – не пишет о жестах Бродского (хватании за голову, движении свободной рукой, раскачивании), типичное небрежение визуальным образом, даже у Кривулина – который сам читает – не без телодвижений. но не обращают внимания, пиша: типично питерское неприятие “эстрадной” поэзии! поздний Бродский – читал воистину “как бухгалтер”, брезгливо, высокомерно, равнодушно, сидя, листая страницы, в очках – смотреть было противно, а слушать – и того...(вычетом, когда он на вечере Рейна в Нью-Йорке – читал раннего Рейна, “Охотское море”, по памяти...)

 

* 3  о чтении же (из намёток книги):

Эпиграфом, из Бахчаняна:

название статьи в “Мулете”, “поэт-бухгалтер” заимствовано эдичкой от баха

бах был на чтении бродского в галлерее рыклина /конец 70-х?/, было человек 40-50, бродский листал стихи, бубня: “это вам не интересно... это читать не стоит...”

бах заметил, что читал он – “как бухгалтер”, рассказывая лимонову о вечере

(записано по телефону, в 1996-м)

– то же рассказывали и мои уже ученики, в 1995-м (игорь сатановский, присутствовавший на чтении).

 

* 4

“ – Меня в гостинице клопы покусали...

– Это не клопы. Это гнусные, грязные бабы. Кто эта рыжая, вертлявая дылда, с которой я видела тебя на автобусной остановке?

– Это не рыжая вертлявая дылда. Это поэт-метафизик Владимир Эрль. У него причёска такая...”

(анекдот довлатовский, как положено, воспроизвожу по памяти)– в другом издании довлатов зачем-то заменил “эрля” на “перла”, зачем?... не говоря уже, что эрль не “метафизик”, а – хеленукт. (см. Ант., т.4А)

 

* 5

кушнер (в книге интервью в.полухиной, ещё при жизни бродского):

“Другое дело – широкий читательский спрос. Он соблазнителен, но опасен. В России не знают меры и любовью могут задушить. Еще два года назад на каждом перекрестке кричали о Высоцком, сделали из него большого поэта, совершали паломничество на его могилу, жгли свечи и т.д. – устали, остыли. Потребовалась другая жертва. Юбилеи Ахматовой и Пастернака обернулись чудовищной пошлостью, их произвели в литературные генералы. Сейчас взялись за Бродского. Боюсь, что и ему не поздоровится.”

– уже

(В.Полухина, “Бродский глазами современников”, /интервью с А.Кушнером, май 1990, Ленинград/, “Звезда”, СПб, 1997, стр. 114)

... то же, и гораздо жестче, говорит критик Виктор Топоров сейчас. Побоялись, с оговорками и экивоками, но напечатали. См. “Похороны Гулливера” (журнал “Постскриптум”, прил. к “Неве”, №2, 1997)

 

* 6

брат о. дьякона из пскова расспрашивал меня о довлатове, которого знал только по радиопередачам, слушая их в совке постоянно.

по тем самым, скрипты-сценарии которых в лос-анжелесской “панораме” я принял за статьи – “серёжа, как ты можешь такое говно печатать!” – “да не читай ты их, это ж скрипты передач, мне половец за них ещё по 25 долларов платит...”*

уходя, брат о. дьякона спросил: “а как ваша фамилия?...”

было это пару лет назад.

это когда я год прохулиганил в НРС своей колонкой, в период недолгого редакторствования жоры вайнера, детективщика из московской элитарной тусовки. но новая эмигрань уже НРС не читала: появились десятки совковых и бульварных “курьеров” и, к тому же, всего за квотер, 25 центов...

/записано в очередную, вроде, годовщину смерти, 12 августа 98/

* прибеднялся (врал), платили 175 (по данным гр.рыскина)... мне, кстати, западло было бы такое делать, шестерить в газетках. а не печатают – я и не печатаюсь. все стихи, практически, не опубликованы, и уж вся проза точно. вычетом “самсебятиздатом”. порезвился год в НРС, начали править-редактировать – пожал плечами, перестал посылать. друг, художник газетный, миша беломлинский, спрашивает: “для тебя это что – трибуна или заработок?” – “конечно, говорю, трибуна: какой это заработок – стольник, а то и 75 за газетный лист!” (как та проститутка, что дала “не за деньги, а по любви: 3 рубля – разве это деньги?...”)

... нет, довлатов был, увы, не дмитрий галковский и не владимир новиков! даже не дима быков... в журналистике (печатной) он ничем не отличался от своих попу-лизаторов вайля-и-гениталиса. на потребу малопочтенной публике... для него это был заработок, и только, начиная с совка...

– вот, вроде, и все правочки-уточнения, юлик прочёл, отметил повтор “маленькая деталь” – я поправил вводными...

... о “еврействе” бродского надо или говорить пространно (цитируя майю прицкер на первой странице НРС, о похоронах “кателических”, возмущение-изумление; статья утеряна), или ограничившись констатацией факта: “стопроцентный русский советский еврей послевоенного образца”, не боле.

цитируемое мною стихотворение – оно, как-то, при всех “богоматерях” – и не католическое-православное или иудейское, а попросту – из итальянского неореализма киношного, конца 50-х...

о какой религии там речь?... визгу-то было: еврей (по паспорту лишь), а похоронен, видите ли, по католическому обряду; еврея по отцу и армянина по матери, серёжу довлатова – тоже – почему-то? – зарыли на еврейском кладбище... а не один ли... Бог?...

 

* * * ДВЕ КНИГИ

“... А знате ли вы, что все великие скрипачи, кроме Паганини, были евреями?”

(Милорад Павич, “Хазарский словарь”, “София”/Киев, 1996, стр. 208)

* * * ... люблю листать справочники-энциклопедии: в американской книге о евреях – нобелевских лауреатах мадам-автор насовала и полукровок, и евреев по отцу, и просто крещёных – абы до кучи, поболе. в предисловии же оговаривается, что считает евреями – согласно Торе...

... открываю пост-советскую энциклопедию – на 5 “жертв” (слуг системы) – 50** сталинских лауреатов, академиков и прочих орденоносцев... яркий пример государственного антисемитизма!...

5: помимо бабеля-мандельштама – якир, тухачевский и троцкий;

**35 (ошибся!): от маршака и бернеса, галлая, гилельса, иоффе и лавочкина, до таля и райкина – поголовные орденоносные жертвы режима... 35 к 5-ти.

   “... И мне представляется, что перед внимательным читателем этой книги в достаточной мере предстанет величественная и трагическая картина жизни еврейского народа в 20-м веке.” /Эммануил Бройтман/.

(“Знаменитые евреи /165 мужчин и женщин/, сост. Э.Бройтман, М., “Внешсигма”, 1997; второе издание)

   – короче, вот ещё одна “жертва режима” (не вошедшая в список):

   “Наш всеобщий любимец, ныне, увы, покойный, корифей советского кино Аркадий (Арон) Николаевич Кольцатый, лауреат 5 Сталинских премий (заслуживает, безусловно, отдельного рассказа)...”

(Роман Ситняковский, “Рядом с ним не было равных /Еврейское кино в СССР/”, “Панорама”, №905, 12-18 августа 1998, стр. 65)

 

– и, из англоязычной энциклопудии же, о евреях – нобелевских лауреатах:

   “For over half a century the Nobel Prize has been recognized as the highest honor attainable in the sciences, in medicine, in literature, and in the world peace efforts. From 1905 to the present time [1960], forty Jews have received one of these coveted awards.

   The names of some of these are widely known; those of the majority not at all.   [Three in literature: Paul Johann Ludwig Heyse, 1910; Henri Bergson, 1927; Boris Pasternak, 1958]

   A long and bitter controversy on “Who Is a Jew?” continues in Israel between the Israely government and the orthodox authorities. The Knesset is still unable to give a full and concise definition which would be pleasing to all factions. I have defined the term Jew in the broadest possible way in accordance with Talmudic law to include those born of a Jewish mother. I have also included those who left Judaism.

   [As a result], “Elie Metchnikoff, Niels Bohr, Enrico Fermi” [and others, 11 total, became Jews, even “Gustav Hertz, whose father was Jewish”. – Is it “according with the Talmudic law”? Especially, must be mentioned, that 2 of them, Carl Landsteiner, USA, 1930 and Otto Warburg, Germany, 1931, “were of Jewish parentage but became converts to Christianity”.]

   Ilya Mechnikov was a “son of an officer of the Imperial Guard”; mother not described, named or mentioned.*

(“The Laureates; Jewish Winners of the Nobel prize”, by Tina Levitan; Twayne Publishers, New York, [1960].)

* [operette singer of Jewish origin, as rumored].

   – но все они были евреями.

* * * в связи с гординым-волковым (и их некрофильским шабашем), упомянуть стоит ещё о довлатове – мемуары аси пекуровской, его первой жены – горькие, но правдивые и трезвые, претендующие, правда, излишне на литературу: филологиня же! (“время и мы”, 1998); письма его таллинской жены тамары – грустные, трагичные и беспомощные; а алевтину, последнюю подругу – так и вообще никто не расспрашивал (кроме меня, по дружбе)... хотя, впрочем... (см. особо – особенно асю пипи... – 2009)

... а кому, как не бабам, лучше знать мужика – во всей его слабости...куда и где ты это хочешь – up to you. я – расписываюсь.

помимо: нет ли у тебя какой “всеми отверженной” статьи-матерьяльца для сбиваемого мною ныне альманашка “вселенская баракка”? идея была твоя, но на меня пацаньё с “кожей” наехало, пришлось переделывать ихнюю щенячью работу... страниц в 100 будет, самиздатом а ля “ситуация” израильско-американская, бывая... объём – не боле 3 машинописных, ну, 3,5... что-нибудь очень крутое...

в пятницу кину в пошту, надо марок клеить. поклон нине. твой кккПотс скрипнул:

... а вообще, поговорить, Гриша, надо всерьёз (а не лихим кавалерийским налётом). я и сам обоими интервьями не доволен (и не в форме был, как всегда с утра – НЕ ЗВОНИ ДО ДВУХ!, и муза, <блядь,> опять же, не ахти вдохновляла, предательница-пенсильванка...) и дуэта в этих двух не получилось – ну не секу я в филозофии, для меня это абстрактная словесность, а не литература, и религия в наши дни – дело куда как более потаённое и аморфное, не для газет, разве – на уровне эпатажа...”

 

– писмо было отправлено (и получено), правок же и вставок – не состоялось, тиснуто по газетному тексту, абы как...

 

... вот такие вот интерВРУеры.

 

/21 января 1999/

 


   
назад  

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44

 

дальше

 

на главную