“И РАЙСКИН КАЧАЯСЬ ВИСИТ...”

(отступление в русский рок)

раз уж пошли говорения на мове (где-то изрядно раньше, в этом хаотическом коллаже...), как не вспомнить вечер памяти курёшки, на фестивале организованным райскиным...

потом пошёл поголовный SKIF, аукцыонщики, горловики и колибри

“когда певцы степей горловики

увидели твои жировики

то пригласили на тусовку, мать

чтобы нарзан иль бадузан в тебя вливать...”

“и колибри вякостно поют

коих представляет коллаген...”

– коллаген, он же братик пираньи, он же... он же...

но было имело место быть и говорение на языках

аукцыон ношеных вещей по дешёвке, погружение тохесом в треснувший аквариум, опыление дустом ДДТ, началось всё это алисой раком перед оберманекенами

1988-1998

сука гарик сукачов, расторговываемый м.ковалёвой расторгуев, тихий шум шумова

всё это поле чудес вспахано волосатой киркой киркорова, вспученным животом пугачёвой, распяленным распиздяйством распутиной

агу-агу агутин, юлой вертящийся юлиан, апитерапия (пчёлка в жопку) алёны апиной, цацки феликса царикати, квартет кобзона, квантришвили (лужкова опустим, по лагерному) и церетели

опопсевшие приезжающие за шмотками рокеры, клака квакающих какеров бэгэ, могутин бренер и африка на кушетке у меня под тушей лермана, “а наутро выпал снег” рядом с бабьим яром на балконе на корбин (“правда ли, что у вас шевчук пел?” – одесситами брайтона адресующимися умученной мыши с авоськами и борзыми)

началось это девочкой “адой”, носочками в ванной, рваным башмаком башлачова на кинчеве, “ой мамой” юры наумова, обалдуйствами оберманекенов (микрофон на моей трёхлинейке), началось и тут же со SKIF'ом кончилось

“и коврик тимура у входа

в петровский с кальсонами зал

курёхин прошедшего года

сгоревший центральный вокзал...”

и вокзал с моим устричным баром накрылся сгорел, и курёшка с бесстыдною синевою глаз и досиня выбритых караимско-греческих (жреческих) щёк у ног оранжевого буддийского монаха:

– а вы чем занимаетесь, молодой человек? (юлик-вася, пожирая козла, патронически)

– наркотиками... педерастией...

– к-какими наркотиками?!...

– элэсди... экстази... кокаин... героин...

выябывался у ног моих на моём дне рождения (котором?) курёшка

и нету его, год спустя первой ласточкой фестиваля (или два уже года – я помню?) – 100 музыкантов в честь памяти, в церкви на вашингтон сквер – центровое место торговлишки оными – элэсди, экстази, и крэком, крэком...

мы с трубачом кириченко репетируем у дверей под дождём

вышли пред 30 рыл (билеты райскин зарядил по двадцатнику), музыкально-поющих, на всех инструментах играющих

и вдарили по языкам

скромное “говорение” из “башни”, 1967-ой

“leopold havelka” венский, 1975, полстраницы на 24-х языках

“wazamba mtuta” на африканских и “bonem tui-tui” на папуасских

закончили же “kai-kai kanaka tripela meri” на языке ток-писин, по учебнику дьяченко (и кого ещё там?), там-тамом и трубой аркадия кириченко, дуэтом

курёшка вертелся в гробу подхихикивая и аплодируя

серёженька синеглазик сынок сукин сын

в память “вязальной фабрики” 1988-го, когда я в голубом балахоне египетском изображал передвижную выставку “до-товарных” морских пейзажиков гаврилы (один на груди, другой сзади), на выставке коммерсушников белкина-овчины-геннадиева (и гаврилы, со старпомом колей, товарнячок), устроенной ванькой бахуриным, а курёха насиловал пианино двухчасовой джем-сешшн, на всех языках музыкальных, от джаза-чайковского до рока и панка свиньи (сына валеры панова)

было не слабо

японцы торчали и требовали записать серёженьку на золотую десятку

вертелась танька толстая и комариная подстилка джемка гамбрелл

что-то снималось на видео мышью и малость моим куафёром на фото: синеголубая волосня и синяя борода (в тон глаз и щёк серёжи курёхина, как угадал)

от синего до оранжевого, сколько там лет, пяток, десятка или шестёрка

вроде и вместе а всё-таки порознь, параллельно и вертикально

вертикальным кино рустама хамдамова, сугубо перпендикулярным всему советскому

из той же россии на том же брайтоне в knitting factory и на washington square

началось же 9 мая 1975 когда я снимал и писал в академии колю корзинина и никитона зайцева и их отпочковавшийся от рекшана “большой железный колокол”

серёжа стоял со мной в толпе: клавишных не было, он не играл

так с ним и не поиграли, только посмертно

с трубачом кириченко (из “три-О”)

под эгидой повесившегося виолончелиста бори райскина

на первом фестивале памяти серёжи курёхина

вот оно:

РЕЧЬ МУЗЫКА*

                                               Джерри (снимается, за неактуальностью)

Ооое          двоегласные островов Полинезии рог-раковина Эолова арфа Кипра

Мб'              двухсогласные ритмы центральной Африки Папуа барабаны Меланезии

Пх'ач'ич      щёлкающие гор Кавказа цок кастаньет Пиренеев ацтеки Андов

Ууую           поющие степей струною комуза Джамбула (монгола)

Цинь-Янь    восточная музыка речь чужда европейскому уху

(16-17 июня 80

Техас)

Эпиграфом вторым поставим:

“God wen get so plenny love an aloha fo da peopo inside da world, dat he wen give his only Boy, so dat everybody dat trus his Boy no goin mahke, but goin get da kine life dat stay to da max foeva.

You know, God neva send his Boy inside da world to punish da peopo. He wen send him to take da peopo outa da bad kine stuff dey doing.

John 3:16-17.”

Pidgin Bible Translation Group

Greatest Ho'okupu (Greatest Gift)

Surfco Hawaii, Inc.

(из присланной мне странички Библии на пиджин-инглиш, от Юры Звягинцева (Svjagintsev Jueri) и Мары, из Техаса; она американка с Гавайев, фантастический фотограф; он сын русских казаков из Прибалтики, родился в Америке, ни слова по русски, но поскольку художник “тюльпановского” направления, а теперь по мебели, то мы друг друга как-то понимали, понимаем и по сю; на языке жестов, на языке беш-де-мер, на африкаанс, воляпюке, на жаргоне кариб...)

Цитаты по книге: М.В.Дьячков, А.А.Леонтьев, Е.И.Торсуева, “Язык ток-писин /неомеланезийский/”, М., “Наука”, 1981, стр. 43-60

(1982?)

– в двухголосии, параллельным текстом, по русски и на ток-писин, одновременно дуя в трубу...

* О ЗВУКАХ

“Песнь” их по-разному звучит в открытой степи, глухом лесу или горных ущельях. ...

Влияние географической среды можно проследить и на формировании человеческой речи, совершенствовании голосовых связок,звукового склада.

(Но) – не будем касаться тонкостей лингвистических различий отдельных народов.”

... и т.д.

(Федор Худушин, “Звуки в природе и эстетика слуха”, альм. “На суше и на море”, М., “Мысль”, 1979, стр. 292)

... это и полифонии пети брандта (ант., том 4а, и в фильме “дневник юлии”), и дневники маклая и стэнли, и мой долгописомый роман:

“... Полина, современная Афродита, из мыльной пены рождённая, созданная воображением со прилежанием, снабжалась приложением и комментариями, подобно плану Рима. Исследователи, эксперты, следователи прокуратуры и юные следопыты путались в ненужных подробностях, блуждали, блудили и заблуждались в холмах и озёрах этой терры инкогнитой (урожденной Посполитой). Земля Мазовецкая, Сандомирская, (Силезская, Богемская...) и Полина Климовецкая требовали своих экспликаций и дислокаций, требовали Стэнли и Ливингстона, Аркадия Фидлера, шведского коммуниста Эрика Лундквиста, Иржи Ганзелку и Мирослава Зигмунта. Она ещё ждала своего Хейердала, бальсовых и камышовых плотов, ждала теории полинезийского треугольника Те Ранги Хироа, мореплавателей солнечного восхода, открывателей Берингова пролива и Ключевской сопки в районе ключиц, горячих ключей и неустрашимых спелеологов. Первобытные племена, письмена и наскальные (наскульные) изображения требовали своих адептов и диспоузеров, Кнорозовых, Шлиманов и Шампольонов, Александров Кондратовых (Сэнди Конрадов) и вычислительных центров ЭВМ. Шли первопроходцы, оставляя свои отважные кости в ущельях и впадинах, пионеры прерий и напрасные искатели золота, за ними толпами шли торговцы и работодатели, эксплоатировались и исчислялись природные богатства Полины, требовали гражданства и уничтожали простоватых аборигенов, распылялись, врастали и ассимилировались, строили храмы, вертепы и ристалища, воздвигали жертвенники, кумиры, курили благовониями, мvрром, сандаловым деревом и вервеной, делили, обобществляли и коллективизировали, углублялись в недра, уничтожали биосферу, атмосферу и загрязняли окружающий космос, создавали спутники, зондировали направленными взрывами расположение матки и вульвы, оливинового и венерина пояса, копошились, копались, вели раскопы, возводили контрфорсы и контрэскарпы, куртины и фашины, строили стенобитные орудия, осадные башни и бульдозеры, тараны и буры, бурили, били шурфы и закопушки, – эпос всемирной литературы, Гомер и Пушкин, Ромен Роллан, Драйзер и Александр Курако, – изучали топонимику и экологию, отождествляли, маршами и гимнами, нагими и мёртвыми, мормонами, молоканами, квакерами, каптёрами и маркитантами – шли.

У фонтана Святого Петра в Риме.

. . . . . . . . . . . .. . . . . .

* Разрез Полины (монтаж)

– разрез опускается, за невозможностью достать оригинал... (впрочем, можно воспользоваться обычным /стандартным/ анатомическим атласом. вырезать, вдоль по пизде, и вклеить).

.......................................

... И не пишешь, тянется боль, как спагетти, глистою из Глейзера зада задумчиво, заунывно, едет калмык, мыкая свое горе, коровой стельной мыча – всё без слов, обессмысленно, соль, слёзы и степь ты мне напоминаешь и свист сурков ниткой суровой сквозь губы продетой Полина зачем ты? зайчатиной тело дрожит дикой козы стременами в стремнинах старательный бег герб на груди и гербарий твоих маргариток на поляне токую дурак тетерев попугай какаду повторяя аморе аморе а море картавит в фонтанах в тритонах в тридакнах повторяя ахеа ла оэ э хеле маи иа'у? Иа фано ле асо на фанау маи аи а'у! Э ка вахине моэ илуна ка ало! повторяю ароха ахау ищу атуаху чтоб увидеть твою атэатэ она лелолело в'аиаипо – кричу

я сложу тебе гимн, а пока объясняю:

Когда ты придешь ко мне?

Да погибнет день, когда я родился!

О, женщина спящая с лицом обращённым вверх!

любовь   я   приворотное зелье   промежность   розоватая   любовь моя

Полина, солнышко...

..............................

* то же относится к карте американского Самоа...

...........................................

На Таити – ах, на Таити! тити-мити и эти тити – в Папаэте – ах, не тяните! протяженные эти нити – Паумоту и Мату Хари, хари матом маруту хири – харакири, повиснут гири на заре в купыре в эфире – нотой “ре” – ротенштюрменфюрер на зюйдбанвесттодтундлибегассе

мусс мит либе я пуло вреи кэ карахо бюль-бюль энд соу:

соевый соус в японском ресторанчике “Белые ночи” белые негры бегают и белые тигры снятся тетёрки охотнику потьма и Гагры – впотьмах наощупь навзгляд наприкид – опрокинулось тело

теи пакехо иауи инахо

Аиуии ора ароха хулу

Мареареа теи иоранаху

Пуаха тоу ракуху тари

Те ранги ранги утанга в'ару

Ваиипуку хуанге ора

Ванехеваке кохакаронгу

Хануми тото э руимата

Ковати танго ту паэпае

Коиа таро ха токатока

Аиу маро хонгои кати

Алоха оэ ауку уру

Матема хаме илоху хиру

Кохана дама на холмах Рома

Ате иаху полина эхо

Нагое тело алоэ лоэ

Унд :

Дранг нёйе ботом бётеншафт

Мит люгер гибт айн грюссе митсель

Гекукен брайх нихт вюрстель шайсс

Готт либе нахт унд грюне цвибель

Цум байшпиль вайссе циглер цвинк

Грюсс готт гетринкен айне штрудель

Унд майне гебт дер одер Цинк-

лергассе цорес фройляйн шрибе

ш малайшким акчэнтом я жаговорил роте фане унд фанерка пiд шраку шо же ты робышь чоловiче Божi ж мiй як усе тут гарно ренэ гардини та гардины шiлковыя на бiтых вiконцях цереус мультифунга энд Доминус вобискум Харибда и Сцилла кобыла стояла и сцяла о-ля-ля шансонье распевала распивала в 5 часов пополудни традиционный крюшон для морских дам морской офицер приблизился и начал забрасывать противный фрегат ядрами и брандскугелями ильза ляйтенбергер в своём кругу писателей писатели в своём кругу а я в своём кругу писатели кружились вокруг ильзы ляйтенбергер ильза ляйтенбергер кружилась вокруг писателей в своём кругу писатели в своём кругу ильза ляйтенбергер в своём кругу в кругу писателей в кругу ильзы ляйтенбергер традиционный крюшон чайная церемония в своём кругу в 5 часов пополудни ильза ляйтенбергер морская дама морская дама писатель в своём кругу ильза ляйтенбергер в своём кругу брандскугелями в своём кругу противный фрегат в своём кругу чайная церемония ильзы ляйтенбергер крюшон ильзы ляйтенбергер ядра ильзы ляйтенбергер брандскугели ильзы ляйтенбергер в своём кругу в своём кругу писателей брандскугелей крюшона морских дам чайных церемоний ильзы ляйтенбергер ильзы ляйтенбергер ильзы ляйтенбергер в своём кругу пен-клуба фидермана чайных церемоний крюшона морских дам ядер и брандскугелей нагелей фогелей фольксдойчей и фольварков

ильза можно или нельзя

льзя ли к ильзе допустим к пользе

кюхельбекерен марк мазья

ильмень-озеро пенит пильзень

ильзень поползень зензивер

видерзеен мадамъ поплюйко

поплавок кабак селигер

ходасевич оцуп поплавский

фидерман ганс арп марк пессэн

писатесса поплюйко-натов

по сахаре ползут пески

боря пескин пыльным канатом

элинсон бахчанян габо

абэ кобо по-моему баба

поправляет своё жабо

председатель собрания жаба

ляйтенбергер цум люксембург

фидерман барон эйхенбаум

воет ночью во тьме вальпург

португальским танкером в гао

гаолян созрел на полях

ильза хочет маисю рисю

говорю я ей: вуаля

поэтессу актрису кису

жора киссинджер едет в танжер

в ланжероне жируют гуси

и пишу я николь: мон шер

в сан-суси не то что в союзе

только ильза шепчет: нельзя

чай по спискам дают в пен-клубе

уезжаю я в сен-низер

дабы там заседать в конклаве...”

– и так далее, всего полста страниц главы (узла) романа, “De oude papа Paul Kruger und la pеtit courtisane Popole-Poline”, часть 4-ая, писанная в Вене в 1975, неопубл., неведомая, никому не нужная, и т.д.

... начинающаяся многорекомым 24-язычным, 25 лет исполняемым – на ура, на бис, на писки и визги и хихи –

“хавелкой”:

LEOPOLD HAVELKA

     This text is written thanks to the

delightful Romanische dichter Ivanceanu

in Alte und Grossische Wiena

Anno Domini tysiacha deviatsot sem'desiat pyatom

October, Acht

       Welcome, You, lotry und shabery, Bielorussians mit Ukrainische geshriben das Kunstler und painter sans l'oeil. Yomkippurisch Blit monster Sie Branchen Teobaldus Grossier mit Poline zum Aliosha geschlossen – Potz und tausend Potz – meine Herren und Damen, genuk. Genug trepat'sa, You, bloody bastards of Socialismus der Aktress la bona New York, showing Your lousy cunt, shaving belly, la belle Parisien curtizanus, anus mit Tochis, geshlossen, Amen.

     Miniaturische, mit Bliebe, mein Liebe Moskwitschka, Naturlich, jawohl. Sevsus das fraulein Olimpus, Sevsus das Fraulein, my Goodness, amore. Ahchor la Polische blood sangue la putta Sangrada, sinitsa-moskowka, Poline. La poulette, You, incredible whore, bitte, Rauchen nicht, Nachtingall lubricated by finger – fis donc. Jawohl, Kuperman vybirayet lopukh, cara, lecken Sie muust meine Saatana Arsh, vajke Nejju mit wett suur vitt.

     L'amore, Poline, servus, prostchayte, M-me, und fare-the-well, distributor! Take it on motokutka, Mal'utka, kohana, psia krew. Krivizna of Your legs, and kugu outstretched peVka. Balalayka in yey verenVesh. Do svidanya, bul'-bul', la puttana Poline, na La Plata rasplata sans coeur. Sacredon, mein Herr, izi ider nicht liebe olen'. Das ist Lenin, toska, triste Ostia floating v mer. Adios, mein Herr, meine Damen, zusammen, chin-chin!

     Peste, mal'utka, Polina mit breast. Take it easy, Madame, Eeesti kelt das ist Grossische schrift. Que carajo, my love, mein Liebe, mu armus – prostchay! Ivan-chay das ist flower, und gebt eine Kiss, meine Fraulein, marukha und miss.

      Bye-and-bye.

      Up to Paris,

             my tits!

(1975, кафе Leopold Havelka, в Вене)

– и при 5-й уже, наверно, перепечатке, миша магазинник-лабазник в своей “koje” (“коже”), №2, нью-йорк, 1998, альманахе моих ученичков, умудрился переврать: “and kugu outstretched peVka. Balalayka in yey verenVesh.”, с марийского, звук “ч”, переданный ошибочно не той летерой “с”, а за смыслом гоняйтесь сами (заверяю, что неприличный, иным не пользуемся), от моего марийского выражения: “изи идер, кугу пичка же”, то же и в эстонском: “вяйке нейю, суур витт”, по-русски разбирайтесь сами...

на чём и закончим свои недозволенные речи...

(9 января 99)