Константин К. Кузьминский

“ПИСМО НА ДЕРЕВНЮ ДЕВУШКЕ”

   

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44

 

 

   

 

 

– и обратно, в современность –

 

Продолжение-приложение тех же времён (времён “писма на деревню”, из онаго):

 

ПИТЕРСКИЕ “БАРАЧНИКИ” НЬЮ-ЙОРКА;

ЭССЕ О КУСУМЕ БОРЕ ЛУРЬЕ НОУ-АРТЕ В СТИЛЕ ПИСЬМА НА ДЕРЕВНЮ ДЕВУШКЕ

(в двух циклотемических частях в черновиках)

 

                                                   с посвящением г. и г.

 

I.

 

4 или 5 марта 98

 

... ну конечно, кусама... только в 1963 году она делала гениальные НЕтоварные инсталляции хуевидной картошки, алюминиевого чайника и рваных туфель “one thousand boat show”, стр. 148-151 “ноу-арта”, а сейчас продалась буржуазии и лепит домашнее вязание, старая сука...

и участвововала в их выставках с 60 по 63, самых шумных, самых крутых...

... и сил нет писать боре (а и сюда мне его новый каталог дошёл, но – не ах... увы... тиражно как-то товарно)

и заказывать новое издание “ноу-арта” (с цветными!) надо где-то в германии за марки – 44, что ли

тошно и скушно мне от всего этого...

старая блядь о'кифф во вводке почтительно поминается (ахматова, блядь, от америки), а на фото-то кусама голенькая лежит – 1962 – явно у гертруды стайн и ноу-артовцев

в 58-м в 27 приехала в нью-йорк

в 72-м вернулась в японию, с 77-го в токио в дурдоме

2 страницы какой-то сусуки александры мунро о ней – и ни слова о целой группе художников с кеми она начинала в галлерее гертруды стайн

no art! – shit-art, kike art – резвились по страшному боря и мой любимый иссер арановичи (звоню боре, в 94-м, прочитав: хочу с арановичи! пообщаться! – опоздал, говорит, 3 недели назад умер...), и сэм гудмэн убойный, а мне и с борей лурье горько и больно общаться: целая дюжина гениев, затоптанная и замолченная товарняком, или – в товарняк же и сошедшая...

равноценная, равнозначимая “барачникам” питера, “лианозовцам” москвы, но – шире, мощней, инернациональней: запад же ж!

и нигде никогда о них ни слова. кто-то хотел меня к гертруде отвести (племяннице той, писательницы, галлерейщице, матери ноу-артовцев) – как-то не сложилось...

по-русски я мог бы о них написать и должен и обязан, но...

на куда на кому на зачем

ноу-артовцы и ничевоки, с перекличкой в полвека – даже 40 каких-то лет

вот и пишу для себя чтоб помнить чтоб не забывать

больно писать озверение наступает бессмысленно

нет ноу-арта не будет ничевоков разве какой академик вонючей мертвящей лапкой копнёт кусинькать сделает

или товарнячок сладко-красочный подсунет сдобрив о-киффицей – в гранд улице – так посередь прочего товарнячка и дешёвеньких самодеятелей – фланагана а ля жопник афричка, стейнбаха кабаковствующего

а рядом матёрые ньютон мэн рей бартлетт и в пролежень софтпорно ауры розенберговой

но и 2 суровых жёлтых кусамины вычетом вышивок на продажу

 

писать надо серьёзно осатанело переводя тексты арановичи нет на это ни сил ни желанья ни времени

писать об издебском не сдавшемся – где материалы

 

... намахал тут зачем-то страниц под 30 или за – “приложэния”, не шлю

шлю малой скоростью апельсины бочками (4 карго)

писмо шлю буйной скоростью написать боре сил нет а надо

книгу всё равно заказывать не у него

сколько будет 44 германских (кайзеровских) марки? немедля возмещу

 

моя недопизда милочка кудинова, лимитчица-минетчица из новошахтинска, щёлкнула с пару назад какую-то мадаму по описанию являющуюся г.с.

но на фото в ноу-арт 1963 девушке было уже под 30 или за

перестаю понимать что-либо

либо гертруд развелось что нерезанных либо

 

шлю просто чохом всё относящееся

с борей лурье не возбраняется и связаться но лучше погодить

но лучше поспешить а то как я с арановичи

ничего подобного ноу-арту я в америке не встречал

вычетом битников и чёрного блюз дженерэйшн

энди ворхолл прибегал к ним на выставки делал ах и мчался рисовать свои аккуратные баночки для салонов

 

а полуживой скульптор юра капралов попавший в 46-м пацаном в ист-вилледж в чьей галлерее демонстрировали свои tattoo на пизде и на жопе все поголовно ангелы ада

его сменил хитрожопый и вялый клейтон паттерсон спекулянт кишка тонка

мэр томпкинс сквера или томпсон сквера с дешёвой галлерейкой на хаустоне

не знаю функционирует ли ещё моё любимое подвальное театральное агенство pig's fart столь сладкозвучно названное

в районе того же сквера и хабитата великого в.я.ситникова

 

русские в америке

но не те старопердящие вонючки из пуришкевичей и родзянок голицыных галицыных (моргуновых и вицыных) и иже

а – бурлюк издебский лурье капралов ситников (фешин сорин судейкин иосиф левин роберт ван розен ...)

большинством я не успел и заняться занимаясь не тем

 

страшно но нужно смотреть в перспективу гранд стрита

 

остальные 30 и боле страниц подождут до удобного случая

прощаюсь меланхолируя

ККК

 

II.

 

вчера с тоской писал о боре лурье и йоаи кусумо

в начале 60-х в галлерейке племяннницы гертруды стайн тоже гертруды года 4 выставлялась хулиганская группа “ноу-арт”

они делали анти-искусство, барачные хулиганские помазушки и ассамбляжи

“натюрморт с гранатами” – мельхиоровая базарная ваза а в ней три натуральных лимонки

боря лурье сэм гудвин исси арановичи йоаи кусумо – запомнившиеся

энди ворхолл забегал в галлерею делал ах и мчался рисовать свои баночки супа аккуратные и коммерческие

ребята нашумели на совесть

не оставив следа в американском официальном искусстве

единственный ч/б каталог-монография вышел вовсе в германии в 80-х у меня рассыпающаяся на листочки копия

арановичи умер в 94-м за пару недель до моего звонка – хотел с ним поговорить охуев с его прозы

боря лурье по счастью жив и домовладелец

кусума лежавшая голенькая раскрашенная в пятна в груде картошки в 62-м сейчас супер-классик японии

в 70-х вернулась домой сошла с ума и не вылезает из дурки. только на выставки

делает страшные вещи – в жёлтой комнате в чёрных пятнах увеличенной зеркалами сидит сиротливо в жёлтом в чёрных пятнах облачении-балахоне

а когда-то сорвала бьеннале в венеции выставив перед входом тысячу зеркальных шариков и продавая из по 2 доллара штука

30-го года рождения девушка

приехала в 27 лет в 58-м в америку наскандалила с ноу-артовцами на четырёх сезонах в галлерее гертруды 1960-64

выставляла лодку битком набитую хуевидной картошкой алюминиевым чайником и парой стоптанных туфель в 63-м

потом делала вязаные плюшевые мебеля-ассамбляжи цветные отвратительно-бабские рвотные

подозреваю не её ли идея уставить японию многой тысячью зонтиков против атомного гриба

была безумно красива возможно остались фильмы

ещё там был сеймур крим

больше и круче всех хулиганил боря

питерский-ленинградский еврей из прибалтики с лагерным номером исконный послевоенный житель нищей и наркоманской “восточной деревни” ист-вилледжа

выставлял фоты поездов с голыми трупами из освенцима на которых трупах изящно сидели вырезанные из журналов pin-up красотки со стенок армейских бараков

делали серию картинок и ассамбляжей shit-art из натурального и отлитого в бронзе говна

делал kike-art что по русски жид-арт издеваясь над одноверцами

отснял за 20 лет до меня вид на манхэттен в тумане а весь передний план занимали роскошные плиты и стеллы еврейского кладбища

я в этот кадр целился каждый раз проезжая по BQE бруклин-квинскому скоростному шоссе

там же чуть ли и где-то рядом похоронен довлатов на могилу не ездил

в 91-м снимал ювелирку на еврейском кладбище в боро-парке

нашел рубины алмазы топазы серебро золото выбитые именами на плитах не нашёл изумрудов

боря лурье сделал это за четверть века до меня и пархоменки

боря имел право на надругательство выставляя рядом свой лагерный номер на мешковине

гудвин изобразил на доске портрет негритянки а вместо грудей надувные гондоны

и курчавые волосы сверху (и снизу?)

арановичи писал охуенную прозу

гертруда участвуя сама валялась на кожаном диване но в полной одежде

боря же лурье отснят был голым у шкафчика в раздевалке

работы делались из говна из обломков из старых вывесок по ним шли матерные графитти корявым мазком (пальцем?)

от работ их тошнило никак не можно было повесить в гостиной и даже музее

такое было искусство ноу-арт шит-арт кайк-арт начала 60-х

выиграл энди ворхолл и его поп-артисты

от их работ не тошнило поэтому они висят в буржуазных гостиных и трупных музеях

ноу-арт добился статуса ничевоков

ничего не осталось кроме фот чёрно-белых и парочки монографий но по-немецки

боря несколько месяцев прислал каталог своей персоналки на старый адрес но дошёл и в деревню

работы крутые серийные яркие и по каждой каракулем NO (*)

ноу-арт вариантом дада

нет коммерции да свободе художника

нет-нет да-да хулигана юры галецкого середины 60-х его чёрная книга параллельно и в масть ноу-арту

обложка “между дьяволом и богом” беглого штурмана натур-философа пархоменки 90-х с тем же фото еврейского кладбища с фоном манхэттена что и в немецком издании ноу-арта

идеи неистребимы идеи носятся в воздухе

и в воздухе же исчезают

как исчез ноу-арт

оставив заменой аккуратную трупность музеев*

 

/5? марта 1998/

 

* и баночки, баночки, эндины ли или манцони, с говном или без, хорошо упакованные, запаянные, застеклённые, без запаха, но с содержимым...

 

bibliography:

 

boris lurie & seymour krim “NO! ART” (pin-ups / excrement / protest / jew-art) edition hundertmark berlin / koln 1988, 135+109 pp., 284 b&w ill.

grand street #53 fetishes, summer 1995, yayoi kusuma pp. 31-42, color

 

note / p.s.

в перевод? в архив? в мусорник?

 

(*) не NO a BLEED, пардон!

 

послеслАвие:

 

boris lurie, “bleed”, 1969

october-november, 1997

janos cat gallery

1100 madison avenue

 

boris lurie

1924 born in leningrad

1926 family moved to riga, latvia

1941-45 imprisoned in riga-ghetto

               and a succession of german concentration camps

               (riga, lenta, salaspis, stuthoff, buchenwald-magdeburg)

1945 liberated

1946 arrived in new york

1954-55 lived and worked in paris

1958 member of the cooperative street march gallery

          co-founder of what was later to become march group

          (NO!artists)

           lives in new york

 

“Boris Lurie art is not pretty. ..............

...............................................................

........................Well, here it is: Bleed!”

Sarah Schmerler, Ibid., pp. 6-8

 

“... Some Questions as Appendix: Will NO!art be coopted by art history? 2. Does it seek cooptions? ... 5. If not, is the omission a falsification of art history? 6. What about other artists who have exhisted but have been omitted from art history? (2)”

Harold Rosenberg, Bull by the Horns, 1973.

(2) Some of these questions have been answered since. Example: present exhibition, Yayoi Kusuma at the Robert Miller Gallery and at the Venice Biennale, Shit at Baron/Boisante Gallery...

– плавает. и не только там, повсюду!...

 

/6 марта 1998/

 

* Примечания /по письмам Бори Лурье/:

... говно в бронзе не отливали, за дороговизной, а в гипсе;

Иссер Арановичи лёг под поезд метро, году в 95-м; работы и рукописи хранятся у друга, друга зачем-то нашёл переводчик этой статьи;

Гертруда Стайн – не племянница, а просто – и тёзка, и однофамилица;

Кусумочка, при всех достоинствах, была редкостной стервочкой, пользуя по-чёрному всех мужиков-сотворников (подтверждение: упоминание о'киффицы и умолчание о всех друзьях в grand street'e, 1997)

 

КИНЕТИСТКА (И НУДИСТКА) ЙОАЙИ КУСУМА (приложение-документ)

 

   ... В 1968 году, 11 августа в Централ парке, раскрасив двух-трёх голожопиков и голожопцев (с хуями) в цветные круглые пятнышки, и одну с сиськами на заднем плане, невнятного полу (сама Кусума при том была в юбочке-кофте и более чем одета), был учинён перформанс “Алиса в стране чудес”. Участники не упомянуты.

   “Как многие в Европе и в США, Кусума включала кинетические элементы в свои работы, создавая структуры с зеркалами, светом и встроенной музыкой, чтобы среда одновременно влияла на все органы чувств.”

   Наиболее известен “Сад нарциссов” на венецианском бьеннале 1966, состоявший из 1500 пластиковых зеркальных шаров, раскиданных на 22-хфутовой лужайке перед итальянским павильоном в центре экспозиции, которые в первый день, одетая в традиционное кимоно, она пыталась продавать по 2 доллара (1200 лир) штука. Её, естественно, выгнали, но она успела дать уйму интервью “о доступности искусства – как в супермаркете”. И тем “похитила шоу” на всём бьеннале.

    Инсталляция “Одна тысяча лодок”, 1963, в галлерее Гертруды Стайн – единственное упоминание в тексте и на малом фото (из той же серии, в полный разворот – галлерея не упомянута).

Ни словом – и группа “Ноу! Арт”, в составе которой она там и выставлялась, не один раз.

(По: Линн Зелевански, Лаура Хоптман, Акира Татехата, Александра Мунро, “Любовь навсегда: Йоайи Кусума, 1958-1968”, плакат-лифлетка-”брошюра” к выставке в Модерн Артс, 1998)

 

... и зря я посвящал ей некоторые строчки в своих “Лордвилльских эклогах”:

 

“... as to the beauty of kusuma – it is imaginary, so much i was impressed by her body lying naked and painted spotted in 1962 in Grand Street magazine, that it inspired me, apart of prose, to some poetry in Russian (so i insert it for you, it is written to the young Odessa/NewJersey girl-poet, Inessa Ososkova, alias Инна чай Матэ, whom i did not succeed to seduce couple of years ago, still horny)”*:

 

* (из писма Боре Лурье)

 

................................

 

VII.

 

ты несомненно не кусума

что ноу-артом быв кусаема

в картошке разложив сосцы

предвосхитив собой соц-арт

 

и трупом энди на неё

взирал (но брал её лурье)

 

тому прошло уже треть века

в её сосцах иссякло млеко

и в жёлтой комнате воссев

вся в чёрных пятнах в зеркалах

она во всей своей красе

сидит шизея окосев

 

и я в той комнате напротив

сижу блистая наготою

двоясь с кусумою оп-артом

и пахну потом никотином

 

пиша зачем-то что-то деве

которой всё это до фени

изобразив собою dildo

в грудей увязнув парафине

 

меня смешит твой детский голос

обрезанный смущает волос

ты представляешь только полость

но я взамен тобой наполнюсь

 

ты что иль кто покамест некто

зачем грудей твоих нектар

в моих посланьях будит негу

я откровенный некрофил

 

любя лишь память лишь мгновенье

небывшее убывши от

твой тохес мня филе-миньоном

и на миньет сменив живот

 

как хорошо в любви небывшей

перебирать касанья те

и говорить с тобой на идэш

стирая с губ твоих косметику

 

и постигая математику

твоих явлений трижды в год

твоих коленей мать-и-мачеху

и опушённый ею же живот

 

когда прикосновенье в пясти

хранимо годы и пока

табакман дланью не умаслит

твои покатые бока

 

играя крупом ты проходишь

по-арцыбашеву (прочти?)

стопою в памяти порхая

форелью склизкой по ручью

 

маня прохладною пипиской

дразня касаньем рук до ног

ах почему я не писатель

иль на худой конец дега

 

изобразить сразить и плюнуть

де садом в юный зад её

прорвавши девственную плеву

зубилом млатом и адьё

 

VIII.

 

адьё красотка ла-валетка

левреткою у ног моих

чужою спермой наливаясь

иных немногих но имев

 

“ни пальцем я тебя не трону

ни губ моих тебе не знать”

писал я в 22 отторгнув

“и лик и пах и пах и зад”

 

но ширали иль аронзоном

воспев припухлые (зачем?)

поэт подвергнут обрезанию

и отрезанию затем

 

поэт пиши дыши в мошонку

об этой мошке столь земной

приемля члены вермишелью

она ко мне грядёт зимой

 

она ко мне придёт я знаю

с каким-то хуем на конце

явясь сильфидой неземною

но с выраженьем на лице

 

она меня ещё достанет

своею дыркой (не в коня)

и постепенно дорастает

до этой девочки в окне

 

огрузнув грудью и огузком

она мне явит полный вид

когда грудей её сосиски

жевать не станет инвалид

 

как ты кусума и мисимо

всё мимо мимо и банзай

вонзай между её мясами

свой затупевший багинет

 

“тому лет много миновало”

той плоти некогда земной

сосцы дразнящи цветом алым

уже потисканы не мной

 

уже попискивает писька

поскрипывает кожей тря

о отдались же одалиска

своею кожгалантереей

 

“все сучки в сумочки” сложивши

послания моих щедрот

страдают явно не сужением

а во сто крат наоборот

 

а я пишу и тешу плеши

наяд что в возрасте яги

исчезнет конный или пеший

там где сходились две ноги

 

туда туда идут посланья

ответа без и без отдач

а инна вяло (чей?) посасывает

совсем одна совсем одна

 

IX.

 

ах если бы была ты молода

но горе наступают холода

и да мне не промолвила манда

и вялая висит в ночи елда

 

поэзия (куда-то там) езда

туда куда не ходят поезда

ах инна как магнит твоя манда

манит меня туда тогда езда

 

“и остался поэт с арбузом

со своим безразмерным пузом”

пишет пишет стихи туда

где исчезнет всё

навсегда

.....................................

 

(из поемки “INNA8M ИЛИ О ТАБАКМАНЕ И МАЯКОВСКОМ”, март 1998)

 

yours ever and brotherly, KKKuzminsky...”

 

... а Борис Лурье и сам пишет стихи – хулиганские, крутые, на английском, русском и немецком, набирал их наново для прожектируемого мультиязычного альманашка “Вселенская Баракка” (обложка и заставки В.Некраса), но преизрядная двухмесячная работа застряла в сентябре на хард-драйве моего сдохшего лаптопа (купленного в бытность “сотрудником” НРС – 41 статья-эссе за год! в редакторство Жоры Вайнера, недолгое), и все мои умельцы, компьюторщики-самоучки, никак не могут снять искомое...

 

* * *

 

... оно, впрочем, и к лучшему: начиналась-нарисовывалась некоторая летошняя поемка “Лизка Коновалова”, поли-ебическое полотно о геронтофилочке-теннисисточке 19-летней, купавшейся со мной голышами в ледяном Делавэре, протусовавшейся-протрахавшейся у меня в поместье пару недель (переводили, в промежутках, сообща её опусы на италийском, франкском и гишпанском, не говоря за аглицкий – на ридной мове петербуржаночка с 13-ти не пишет, – взад на таковую), полетели и тексты её, и писма мои немалые, и набор её сентиментально-романтического романа “Баклажаны и запятые”, полетела любовь, с отъездом таковой сирены в Гишпанию (накрывшись матадорами-пикадорами, престарелыми трубадурами, маврами, маранами, басками и ихними необрезанными писками), полетели письма (в одну сторону), полетели предохранители и пробки, и брызги говна во все стороны – о как она фонтанировала в оргазме! – на футы и полуметры, струёй, но об этом особо, способом габриэля д'аннунцiо, при моей неспособности – ниагара виагры, о наши сочи и гагры лордвилльские, колебания коктебеля, ля белль елизавета дмитриева, или как её там, хромоножка, харя, херувимская черубина де габриак, или изабель кузмина-караваева, елизавета киевна, мать мария – морда на морде, подстать звёздам тенниса, отвратиловой и иже (и ниже), собираю коллажи из оных*, о это лоно отверстое, псевдобиблейская полукровочка, с водою в колене, щербатыми зубками (нешто кто там потщился?), потащился пиит престарелый державиным скорбно в нужник...

“старик коржавин нас заметил, и в гроб сходя...” – вякнуто было мною 22-летним, наум евсеичу, нёме, в институте высокомолекуляров (васильевский остров, 9-ая линия, угол среднего), на чтении полусовместном (см. антологию, вероятно), сам уже в возрасте старца, сестерций же сёстрам (сестрёнкам митьковским?) дарить – по серьгам, по талантам сребра, по...

по понятию.

не бери меня сука на понт, мусор понтий пилат, по эвксинскому плотик плывёт

то викинго-казак соханевич, спеша и поэмы пиша, направляет стопы и рули – на восток

тренировки, заплывы с отцом лизаветы в сердоликах коктебля

как ты бля достаёшь даже тут в дэлавэре зимой

мелкой памятью мерзкой, по локоть, полапать дала пенсильвании всей

о каникулы чада любви

 

* точной (полной, неусечённой) цитатой:

– речь идёт не о Кристине (и не о Лизавете, паче!), а о блядовитой нимфетке-теннисистке А.Курниковой, см. прессу. (И возможно, грядущую поэму “Лизка Коновалова”, с фотографиями всех теннисных уёбищ, типа Навратиловой и иже, из коих лишь на Аню Курникову можно без страха смотреть*... Прим. от августа-декабря 1998)

 

* – хотя...:

   “В последнее время одним из главных объектов внимания стала популярная на Западе российская теннисистка Анна Курникова. Первая “фальшивая Анна” появилась летом прошлого года сразу после триумфального дебюта теннисистки на Уимблдоне. Тогда в бульварной лондонской “Дэйли спорт” был напечатан снимок теннисистки в прозрачной майке, сквозь которую отчетливо просматривались огромные груди с набухшими сосками.

   Специально нанятым детективам не составило особого труда определить, что в качестве исходного материала авторы использовали груди секс-богини Памелы Андерсон из сериала “Спасатели Малибу”. Но к этому времени создатель фальшивки американский студент Вик Тонипарди получил солидный куш – полторы тысячи долларов. ... Еще более прибыльной оказалась фабрикация фотографии любовного свидания Курниковой с прославленным хоккеистом Сергеем Федоровым, происшедшего “где-то на Виргинских островах”. Однако и в этом случае специалисты быстро разоблачили подлог – блондинка с Аниным лицом, как оказалось, имела талию Сандры Буллок, ноги Синди Кроуфорд и бюст Клаудии Шиффер. ...”

(Йожеф Саси, “Ноги Синди, бюст Клауди”,  “СПИД-Инфо”, №1, 1999, стр. 16)

 

– солянка сборная для вздыхающих старичков...

 

... не будет поэмы, будет прото-коллаж, протокол медицинский (и милицейский), прокол

будет проба тоски, ледяные соски, протоплазмы тугие куски

... где-то рожь золотит колоски

 

– проще и лучше и легче обратно уже готовой аутоцитацией, из “сирен”:

 

   “... человек моего возраста, выглядящий, как трущоба перед сносом, может уговорить молоденькую девушку переспать с ним... ... и поблагодарить судьбу за подарок. На это могут быть три причины: деньги... или их эквивалент..., и т.д. и... Третья побудительная причина – чисто женская. Прекрасная юная девушка может иногда пустить в свою постель старую развалину, если она гордится этим человеком, жалеет его и желает сделать его счастливым. Подходит такая причина?”

(Хайнлайн, “Чужой в стране чужих”, стр. 332)

< – не подошла... – ККК>

 

   ... теперь попробуем переложить всё это в гекзаметры или александрийский стих:

 

к старцу склоняя своё непорочное вымя

ты пасифая жаждешь отдаться быку

после фотографа ты мне сказала что вырвет

после француза младого твердишь лишь “мерси” и “боку”

я же не старцем дарящим мешками сестерции

систром пою непреклонную выю твою

ты же сусанной со скрытыми /настежь/ сосцами

но не агарху архонту не кинику и не воителю

драхмой поманят и зри замаячила дхарма

не с бодисатвой в саду под сакурой скорей с бодибилдером

и с боди-шопа владельцем с джоэ баттоксфакером

с первым попавшимся андрогиноидным пидером

гнойным пред ним ты горишь и мычишь ярким факелом

но не со старцем сестерций лишенным тестикул же

нет и отнюдь гормональный баланс не нарушенный

с рокером раком со стинки с ракетою стингером

ты принимаешь стихи как лекарство наружное

старец десною сосцов не коснётся немеющей

сраци твоей не узрев после акта не мывшейся

веки и брови сурмой суринамской намащивай

волосы тщательно все выбривая подмышками

густо белила кладя на ланиты и лоб не наморщенный

розовой губы помадой слегка лишь притронувшись

старцев держи лизунов на цепи в очень строгом наморднике

мальчикам дай приторчавшим у глеба с французом в притончике

снова билет тебе купит сестрица молочная

харьковский педикулёз чтоб воздушным десантом в америку

только при мамочке девочка ты молчаливая

но малофьи насосавшись полнеешь подобно комарику

будь же со старцем строга не любя не хотя но выдаивая

нехотя длань протянувши на ней вся видна херомантия

где ты там мечешься всеми ветрами вдуваема

благоуханием люэса херпеса триппером с трихомонадою

что ж ты из класса простейших моя инфузория туфелька

ты под хламидой хламидомонада зелёная

в бизнесе тела и дела ты востренькая но не тупенькая

там где запахнет родными большими зелёными

нет не за славу архонта геронта архаика

не пред боязнью арахны судьбы с барабанчиком

мной воспеваема мною же в ночь и охаиваема

/не хайнлайном/ как я уродившись баранчиком

смело плыви по нечистым прудам параподиями

и ложноножками в страсти махай и подмахивай

в теле твоём проплывают маразма плазмодии

не под преклонными а под пригожими мальчиками

цепнем сосу твой сосуд глубины неизмерянной

я имярек подписался играть на струне пред сиренами

с салтовки днепропетровска донецка из жмеринки

тешить чужие ушные тебе серенадами

бард менестрель трубадур предпоследний двадцатого

я не скрываю желаний ни паче желанную

как не скрываешь ты то что назвала диетою

приоткрываючи грудку желейную или железную

пан на жалейке играет дид ладо и ладушки лапушка

и по любви а не рваную за но зелёную трёшницу

ляжешь ты сюсенька под ресторанного лабуха

обухом плеть мою вялую плоть мою грешную

тешу ль тебя но зато над собою хихикаю хаханька

ни огонька за кормою сплошное сирены мычание

и на путях перепутанных города харькова

жёлтым топазом в пыли истекает моча её

сюся пописяет но за собой не спускает

смело трусы и футболку со спелого тела спускает

мальчик туземный ей семя на темя спускает

вечная тема и та ты пойми не спасает

поздним кирсановым /выше/ и л. лиходеевым

(только не стёпой) поэтом потом фельетонщиком

неразделённой преступной любви лихотемье

по вертикальной стене на бровях велогонщиком

ты же сказала стихами тебя не проймёшь и не купишь

в сладости ты и без старца пребудешь в кошачьей

кажешь свой маленький пухленький беленький кукиш

что ж я и это твоё угощенье вкушаю

в скошенном глазе горячей степной кобылицы

я узнаю твои карие крисьи <и козьи*> коровьи   ( * см.)

ты же безмерно наверно меня колебала

так мелочёвкой от тела поэта кормилась

что же плыви мой комарик упившийся кровью

всех этих слов этих семечек мелкой лузгою

сладкие сны не придут к твоему изголовью

ты не согреешь сосцы свои мёртвой любовью изгоя

разве шуту поспешить вспотрошить эту тушу

душу столь смертную кою и дьявол не купит

снятся мне въяве кристины прозрачные уши

проткнутый тонким колечком на фото лишь виденный пупик

сны наяву а во сне ни движенья ни знака

гимны слагаю тебе на манер регистана

наша /моя/ неземная любовь не закончится загсом

разве в отделе рождений /смертей/ регистрации

полно подвергнув поэта почти уже полной кастрации

сделала это впервые со смаком и смыслом

бескомпромиссная правда изрядно корыстная

ты по корытам /коровой покрытой/ и дым коромыслом

если в макете коровьем отдалась быку пасифая

можно понять ожиданье иных ощущений

я понемногу пиша о тебе проникаю в тебя постигаю

как пропищал маяковский любви о щенячьей

если все мысли собрать воедино писомые

если добавить туда в промежутках рекомое всуе

то миллионностраничное это письмо моё

полный портрет четвертинки мозгов нарисует

сколько займёт прочитать и понять это сюся

стоны любви отпадают как гнойные струпья

в рану открытую лучше словами не суйся

разве открытку писнёшь своей тоненькой струйкой

нету не будет конца ни концу ни конечностям

тянется словно резинка гондона канцона

не прибегая /заране/ к твоим околичностям

я околею а ты как птенец окольцована

что же прощай на сегодня совсем моя сюся

дождь надвигается надо с балкона смываться

ломтиком сёмужки алой пизда малосольная

ты прочитаешь и будешь то хмурить лобок то смеяться

 

/9? июля 1994,

поутру и к полудню до двух/

 

... но вариант в “лизке коноваловой” будет поплоще, попроще, и попримитивней (и побольней, побанальней) – если удастся восстановить с хард-драйва коллажики “паркет и мрамор”, “пальчики” и проч. <увы, удалось... – прим. от 22 января 99...>

 

не обращаться же к героине, за утраченными материалами, в кипе многих моих писем в гишпанию (дубли только на драйве), как-то западло, тошно, не интересно...

и струйка была зело не “тоненькая”...

 


   
назад  

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44

 

дальше

 

на главную