Сколько деревьев потрачено, а хватило бы - одной дубины.
/ККК/

  
             УНЫНЬЕ

Наивен унылый мотивчик часов,

Всколыхнулись чаши весов,

Проплыл отдаленный гул.

Облака уныло над крышей сошлись,

Унылые тучи переплелись.

Развалился рассохшийся стул.
 

Нехотя взвился унылый смычок,

Публика наутек

Разбежалась, создав конфуз.

Блеяли скрипки, мычал фагот,

Получил от ворот поворот

Старый Трефовый Туз.
 

Отче в унынье на город смотрел,

Унылое что-то пел,

Сапогом облака ковырял.

Время уныло пылилось в шкафу

То ли в Чаянове, то ли в Ду Фу?..

Дождь тоску навевал.
 

Из чьих-то уныний сотканный миг

Пестрел корешками книг,

Приглашал войти в пустоту.

Телефон заунывно весь вечер звонил,

Кто-то звал из могил,

Ветер плел ерунду.
 

В наивном унынье взмахнувшей руки

Плывут по реке утюги,

Буксирный слюнявя дым.

Лужа читает Веды луны: —

Сны это жизнь, а жизнь это сны.

Так зачем же мы небо коптим?..

                     СШИБ
 

В эликсир одиночества,
        в ссылку, в запрет, в эмиграцию!..

Время, злобно оскалив клыки,
        опозорилось вновь.

Древоточцы-жуки, голоса-сердцееды
        сожрали радиостанцию,

Только вздрогнули чашечки —
        медные груди весов.

До пупка и немножечко ниже,
        до первых игривых кудряшек.

В многолюдье развратных смотрин,
        в проституцию смазанных фраз.

Детективное зрелище —
        ворох сопливых рубашек,

Недопитая кружка со спиртом,
        поставленная напоказ.

Вымя старых газет,
        (сосок заголовка оторван),

Книжных полок рентгеновский снимок
        с корешками-костями-картонками книг.

Эликсир одиноких раздумий
        маслянистей, чем ворвань,

Расплываясь кругами-кружочками,
        собирается в призрачный круг.

Время?.. Время дворнягой
        в пространстве бредет колченогом,

За огрызки нелепой судьбишки,
        оскалив кривые клыки.

По убогим журнальным писаньям ползу,
        по газетным берлогам,

По толченой слюде многословья —
        древнерусской тоски...
 

                            6

 
Остекленело вперился в шандал

Фарфоровый божок на мраморе камина.

Эдгар от репортерства в омут сплина

За опиумным дымом уплывал.
 

Во глубине подследственных зеркал

Игрушечным мирком цвела причина.

Теней унылых каменела глина,

Воск волнами видений наплывал.
 

Французский дух в Америке дробился

На тысячи иллюзий душных дней

Филадельфийских сумрачных хранилищ.
 

Эдгар вскочил, за что-то зацепился,

Распались стенки глиняных теней,

Дым извивался мордами страшилищ...
 

            КУКЛА
 

Целлулоидная кукла

В светло-рыжем парике,

В то, асбестовое, утро

Проплывала по реке.

С парапета перегнулись

Фонари, раззявив рты.

В ужасе переглянулись

Почерневшие мосты.
 

Целлулоидная кукла

Без ноги и без руки,

Как какая-нибудь Фекла,

Посередь плывет реки.

Воды невские качают

В колыбели волн ее.

Ростры с грустью провожают,

Рыбка корюшка клюет.
 

Целлулоидная кукла;

Все что есть — все напоказ.

Личико ее потухло.

Чайка выклевала глаз.

Плотно сомкнутые губы

Лижет невская волна.

И утопленников трупы

На нее глядят со дна...
 

Вдруг какого-то калеки

Прошипел корявый рот:

— Месту пусту бысть вовеки!..

Кукла по Неве плывет...

Се — предвестие распада

Беломраморных дворцов.

Староверская расплата

За убитых чернецов.
 

Это жуткое болото

Переполненно костьми.

Кучи пришлого народа —

Петербургскими людьми

Прозывались... Только грянет,

Горы волн перехлестнет.

Снова здесь болото станет!

Кукла по Неве плывет!..
 

Трансцендентные начала

Подожгли астральный торф.

Невская волна качала

Отражения домов.

Целлулоидная кукла —

"Европейское окно",

В то, асбестовое, утро

Увлекла с собой на дно.
 

Город плавился, лучился,

Но сгорая, не горел.

В две черты переродился,

В двух названьях запестрел.

Петербургское — округло

В ленинградской новизне.

Целлулоидная кукла

Проплывала по Неве...
 

                   МАРИХУАНА
 

Убей белого,

Убей белого,

Убей белого!

Залей сиплую,
                       залей сальную
                                             гортань —

                                             пасть.
Курни пряную,

Судьбу драную —

Марихуану!..

И хохочи,
               и хохочи,
                              грызя

                              грязь.
Оплавь спичкой,

Оплавь спичкой,

Оплавь спичкой

Траву — запах,
                        траву — прошлое,
                                                    траву —

                                                    страх.
Я столько лет

Лечу в пролет

Под электричку,

А он глядит,
                   как все глядят,
                                          вниз

                                          в пах...
В плечах черных,

В плечах черных,

В плечах черных —
Такая хмурь,
                    такая хмарь,
                                       такая

                                       хворь,

Что белый я

О черных днях

Своих позорных

Ору зрачком,
                    как будто я —
                                          зверь

                                          хорь.
Меня помятого,

Меня притихшего,

Меня упрелого

Он угощает
                  измятым облаком
                                            судьбы —

                                            дымка...
А мне все слышится: —

Убей белого,

Убей белого!..

И я — не я,
                   я только
                                вопль

                                издалека.
 

           АЛЕКСАНДРУ МОРЕВУ —

           СКВОЗЬ ПРОСТРАНСТВО
 

Сквозной распад исходит от минуты

Той роковой, дурацкой, непредвиденной.

Для романтизма скажем: — Яд цикуты...

И вырван ненароком дар творительный.
 

Кривые падежи трескучих фраз

В пространствах безграничных, звездных дырок,

В который раз свой призрачный рассказ

Вытаскивают из пустых пробирок.
 

Смотрю и наблюдаю, где-то там,

В той роковой, в дурацкой той минуте.

И годы — промельком однообразных драм

Дрожат от перегрева — каплей ртути.
 

А в складках вековых, природных слов,

Таится то, что в общем недоступно.

Обрывки прошлых жизней из углов

Следят за каждым вывихом подспудно.
 

Без романтизма скажем: — Горький след

На лысине, с прожилкой красной, шара...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Поймет поэта — только лишь поэт,

Сквозь времена на подсознанье шпаря.
 
 

      МИХАИЛУ ШЕМЯКИНУ —

ПОСЛЕ ДЕСЯТИЛЕТНЕЙ РАЗЛУКИ
 

                          1

Десять лет разлуки с другом,
        Десять вьюг.

Мы живем своим недугом —
        Петербург!..

Десять лет пересечений,
        Десять мук.

Возрождений и падений —
        Петербург!..

О, старинного круженья
        Скрытый акт.

Абрис вечного движенья —
        Снежный Санкт!..

Заколдованного места
        Серый круг.

Ты довел нас до протеста —
        Петербург!..

Как мы жили в разлученье,
        Разве вдруг

Выскажешь в стихотворенье —
        Петербург?..

Отвлеченно огнь мерцает,
        Плавя суть.

Но судьба соединяет —
        Путь.

Так признаемся же, Миша,
        Старый друг,

Что по-прежнему нам ближе —
        Петербург!..
 

                          2

В Петербурге Шемякина — слякоть,

Тень заигрывает с прохожим.

Рыл двуличных — однообразность

Матерится в месте отхожем.

В Петербурге Шемякина — скука,

Коммунальная серая склока.

И Нева — белоглазая сука

Задирает подол высоко.
 

Чем он жил и куда он стремился?..

Растаскали слухи и сплетни.

Петербургом огонь светился

В проститутской стране соседской.

Оттого ли, что город чудный,

Потому ли, что мир — загадка? —

Избирался путь многотрудный,

И судьбы расправлялась складка.
 

Карнавал петербургских масок

Наплывал новизне ненавистен —

Первобытным сплетением красок,

Философским поиском истин.

Метафизики мудрые дали

В приблатненной песенке друга —

Отвлеченным рисунком звали

К достопамятным дням Петербурга.
 

В Петербурге Шемякина — ныне

Голосит пустота в стакане.

Да и города нет в помине,

Только горечь воспоминаний...

Публикуется по изданию:

Константин К. Кузьминский и Григорий Л. Ковалев. "Антология новейшей русской поэзии у Голубой лагуны

в 5 томах"

THE BLUE LAGOON ANTOLOGY OF MODERN RUSSIAN POETRY by K.Kuzminsky & G.Kovalev.

Oriental Research Partners. Newtonville, Mass.

Электронная публикация: avk, 2008