Драгомощенко был одним из моих последних приобретений в предпоследний предотъездный год. Приволок его, естественно, Кривулин, и я, не медля ни часу, включил его в антологию "ЮГ".
        Потом он бывал у меня перманентно, с очаровательной, но несколько замученной женой Зиной, поскольку жили они не густо.
        Быв родом из Винницы, он переместился в Петербург, где в первый же год покорил поэзией своей таких мастодонтов, как Гена Алексеев, а потом и Кривулина, Юлию Вознесенскую, меня и даже, похоже, всю "элиту". Покорил фотографа Бореньку Смелова /"Птишку"/ и много кого еще.
        Служил он, естественно, в дворниках, чтоб иметь какую-никакую прописку. А комнату, естественно, снимал. За что и невзлюбил Аркадий Веничку Ерофеева. Пригласил, на свою голову, поэтов и прозаиков к себе в коммуналку, так Веничка, по пьяни и обыкновению, мало что ко всем соседям успел ввалиться, так еще, с Кривулиным напару, весь коммунальный сортир обоссал. Ну, Кривулин - понятно: он по пьяни и от полиомиэлиту прямо писать не может, а Драгомощенку за эти подвиги гостей - с квартиры поперли. С тех пор он и не может имени автора "Москва - Петушки" слышать.
        У меня они надирались с Алейниковым. Точнее, надирался один Алейников, привезя с собой из Москвы саквояж портвейна, но, тем не менее, тут же послал на чьи-то деньги купить еще, чтоб выпить. Так и встретились у меня два малоросса, пили портвейновую и спивали на мове "Ой, дывчына, шумыть гай" на два голоса, при этом ни тот, ни другой, слов не помнили. Потом Алейников покушался читать и даже, в самом деле, читал стихи, почти даже не забывая. Аркадий тоже выступал со стихами, а мне не давали, потому что я был трезв. Эта пьяная украинская "парти" записана у меня на пленку, но разобрать там что-либо сложно.
        Потом Драгомощенко, вроде бы, служил в лодочных сторожах, как и прочие петербургские интеллигенты, где и познакомился с аспирантом Левиным. Левин и сбагрил за кордон его тексты, но издать их он явно не соберется, поэтому за него это делаю я, тем более, что Драгомощенко входил в антологию "ЮГ", недоделанную и затерянную двумя российскими феминистками, Юлией Вознесенской и Натальей Лесниченко-Гум-Рыбаковой-Волковой-Волохонской, моей отставной секретаршей.
 

        О биографии Драгомощенко мне ничего не известно, кроме того, что изложено в его стихах. В Виннице я был только единожды, когда гонялся за Мадонной Лялькой /Ларисой Андреевной Войтенко/ по всему югу, при чем в Виннице выдавал себя за работника Ленинградской студии телевидения, показывая старый пропуск рабочего редакции обмена помянутой студии, присутствовал на премьере оперетты "На свитанку" и был приглашаем на освящение двух сахарных бюстов В.И.Ленина, сделанных Винницким сахарозаводам в подарок городам-героям Одессе и Севастополю, но вместо этого напился. Еще я покупал ведро огромных тюльпанов на базаре в подарок Ляльке и молился у закрытой Елизаветинской церквушки. О прочих эскападах в Виннице я напишу где-нибудь еще, а пока речь идет о Драгомощенко.
        Одном из самых удивительных поэтов и, естественно, из ПРОВИНЦИИ. Что он подчеркивает и сам в последующих текстах.