НА КАЛКЕ
1223 ГОД
Приземист
день
Он ночи спозаранку
Молитвами тропинку проторил
И вывернутый навзничь
Наизнанку
Провис между кривых ветрил
И весен хоровод
копеечной монетой
Прокатывает солнце
набекрень
И поворот
Неясен поворот
Где за туманом ночь
Где пред туманом день
Не полностью заброшена
молитва
Не полностью початок
огрубел
И в легкой капле нежного
корыта
Великий небосос седел
И воск еще стекал
И хлева пчелиного
Не тронула рука
Когда дымила вечная река
И шепелявил злак преддверьем хлеба
Киев, 1969
* * *
Российным жестом память
хлещет
Из детства вынута стена
Стоит земли подобьим
вещим
И предсказаньем —
тишина
Свободным плеском припадает
И поле тиной глушено
И десятерной мощью жалит
Доколе так заведено
И затокует закукует года отсчитывая стать
Как будто морем замурует
изменчивости поля гладь
И в тишине надокеанской
недельным
прибыльем паря
Нам будут сниться
сны — синицы
Про волю, площадь и царя
Киев, июль, 1970
* * *
Василиск не ржавей и не
падай
На овале большом до утра
Раскатился заядлостью права
И держался за гребень зурна
Пять мостов пересек
Пять созвездий
В отражении моря хлебал
И когда замолчал переезжий
За себя всем и все раздавал
И пенять
Забирал понемногу
Закадычных запаривал след
Будто строил стальную дорогу
За похлебку за дикий навет
Приплывал и причаливал строго
На походку набрасывал плащ
И тянулась стальная дорога
Будто вынутый из сердца хрящ
На поддон
На погибель
На площадь
На взрыхленную поркой межу
С растопыренной пядью наощупь
На копытах златых выхожу
Лукоморье, август, 1970
* * *
На прибережном
прибрежном
забрежном
На парусе лодка хотела
Достичь полосы убережной
И с легкостью ласточки
нежной
Достигла
Посты пропустили
Посты из медуз и ракушек
Рыбешек и всяческих
вошек
И даже глаза пропустили
За мачту и борт
уцепились
Забрав всё в охапку —
себе
Лукоморье, август, 1970
* * *
Пьянящ дурманный сон
степей
Когда ни звезд и ни полыни
Не разобрать. Смешалось все
В охапке горизонта синем
И с головой ли с животом
Ввернувшись в опахаль стодневный
Жарье и звезд друг с другом в прятки
Вертящихся
О, Боже мой
И не успев передохнуть
Когда бы телу дать соснуть
Ты на зобор влезаешь снова
Звезда
ты светишь
ты готова
Лукоморье, август, 1970
* * *
Не многим более чем час
Вилось боярышником поле
Когда пыльцы хватает вволю
Когда по полю и по полю
Голубоглазый плыл баркас
И где-то забрезжился светом
Душой ли или подголоском
На парусе или на веслах
Летела барка
Птичьим клювом
Душа в ней клекотала
Давних, — и самых близких столетий
И будто их колесница
Пылила в нас
Лукоморье, август, 1970
* * *
Трилистница, тропою
брось
На торопелое Полесье
Овчиной, мыльным потом
лось
Вбегает в дом у
поднебесья
И нипочем ни почему
На стол кладут яйцо
вкрутую
Так видно надобно ему
Летящему напропалую
Лукоморье, август, 1970
* * *
И опять под волной
муть и сырость
И под ветр завертел
снегопад
И слыла под лучами
игривость
То ль дельфин
То ль другой зверопад
Где каменьев окрашена
юность
Где земли промывная
любовь
Окуналися ветки в
окружность
Рассыпаясь листами
дубров
Лукоморье, август, 1970
* * *
Работ и дров не
перечесть
Не переплетен сад
стенами
За прибережными валами
Плоды протодерев
прочесть
Остался деток паруглазый
И околичности тая
Пришла напуганная Троя
Не воплощением творя
А мерой серебра и горя
И золотой набрякший шлем
Болтался гордо и сурово
Венчая тишь. Велик и нем
Испить иль съесть
Вино готово
Лукоморье, август, 1970
* * *
А вран над бабками
летает
И сижый дым во тьме
глотает
И переносок воробей
прыг-скок
прыг-скок
И то глоток
И то что есть
Спелей и слаще
Всех самых самых желудей
Всех самых самых
замарашек
1970
* * *
И ветер откликнулся
где-то
И кто-то умылся сполна
Взлетела шальная монета
И солнцем спустилась у
дна
На ворох чужих
сновидений
Усталый рекой перепад
Примчался и бросил
валежник
Костра переполненный шаг
Валяйся праматерью
скошен
Не выброшен не заложен
Никем и ничем не опрошен
Опалых и влитых ножон
И скошен травой у
приметы
Заждался парящего дня
Как будто вертелись
заветы
Для стога и для сентября
Не божьим укором не
плахой
Обида стекала стебля
Где шел и пришел
черепахой
Ушедшего года земля
1970
* * *
Норот покуда не пришел
Покуда шири тороп дул
Топор вертел куда шел
вол
Ловчее лова и в аул
И не в разбежку прядал
струны
Запаром дерева прямого
Шлепками понижались луны
И громоздились у былого
1971
А. Пушкину
Не писарь вотчиной
владел
И не глядел пошире оком
Взаимодавь унес удел
И пролился холодным
потом
И кручи и леса и долы
Припоминая твой приход
Твоим конем как будто
колом
На дыбы встали в хоровод
И Лукоморье сиждь и ждет
Покуда вестники снесутся
Покуда твой переворот
Закончен станет. Там
пасутся
Отрадной юностью поимы
На вере уходящих лет
И сказкой древнею лечимы
И давшие тебе обет
Не ворох и не стон
онучей
Гремит в их диких
словесах
Как будто рушится в
падучей
Смертельной пляске
старый страх
1971
* * *
Приноровились княжичи
Забором да веревкой
Уважить кто не вяжет
Желудевого соку
Уважить кто не очень
Заморския водицы
Заморския водицы
С колодязя девицы
И потом топотом
потом
мотом
княжити
1971
* * *
Где Лукоморье — здесь
ли, там
Граничит день вокруг
ошибок
Невесть откуда. Кем он
дан
Бревенчатых, ушибленных
улыбок
Расцветших розами
Прощай, я сын не только
твой
Зови меня:
Мой люд по пеплу
И по траве всех наших
предков
Мы умираем без границ
Мы рождаемся под небом
И рост наш памятью денниц
Отмечен —
У юноши
чтоб стать мужчиной
У девушки
чтоб стать женой
И на потребу красоте вокруг
Во времени
Но не по воле иномовца
Власатого не так как ты
Не понимая мира вещей и явлений
Он говорит на языке другом
Те же слова он берет за шею или за
ноги
и они задыхаются
И обливаются кровью твоей досады
Вы говорите на разных языках
Он — иномовец
И это страшно
Давайте говорить на языке духа
На языке любви к Богу и уважения друг к другу
Друг друга уважить —
Это единственное что у нас есть
Для нас
Киев, 1971-1976
* * *
Предпраздничная быль
однажды
Гуляний моря и зверья
Отстроилась жильем
и каждый себя наметил
всем в друзья
Кто в шерсть пророс а кто
лоснится, кто покороче
кто длинней, одних тревожит
поясница, других отсутствие
когтей
Запойная пора настала
братва заржала заплясала
кто подвывал кто улюлюкал
и видом тряс и громко пукал
и находилась рать моя в
экстазе отпрысков творя.
Всегда бы так и чтоб не драться
за самок, — те мечтают сдаться
Вот так все длилось и недолго
Покуда не схудала Волга
А там пошла история
В страну чудес Утопию
1971
Ноября месяца во 2 день в
субботу
1974 года скончался мой
отец
Отцу
Весло ушло
И океан глубок
Вещами стоимость измерив
Развертывается клубок
Простертых дней
Среди империй,
И слезы в камень перелив
Надгробия
Удел немалый
Я в камень сердце поместил
И древа лист с небес упалый,
И развернувшися ничком
Стояли позвонки в секрете
Вокруг все было нипочем
Все нипочем на целом свете
Неверие, что смерть — закон
Предстало мельницей
И вскоре
Перевернувшийся порог
Раздвоил житие на двое
Суббота, 30 ноября, 1974
Иерусалиму
Высок и строен старый
град
Две тыщи лет ума немого
Там начинался звездопад
И строгой ратью вышло
слово
О чем
Егдалишна
О чем
Ты в ветер волосы пустила
И завернув себя холстом
Рукою жилы отворила
И реки потекли
И вспять
Восстали камни из пустыни
И строилась стеною рать
И люди падали в стремнины
Не тек ручей
И прошумел пропажей гон большого лова
Подковою лежал Ничей
Страданием рожая слово
июль, 1974
* * *
Листай листарь
Замолкнул гром
Замолкли птицы
Голубицы
Объяли хворостом паром
И ничего уже не снится
Все видно въявь
И допоздна
Сверчок заветных умышлений
Просматривает закоулки дна
И знаки причащенных келий
И разговор простерт рясцой
Окунут шеей в позвоночник
И ветвь хрустит перед ногой
И запастись тобою хочет
Пристанем станом у ворот
Шатер раскинем
И помолившись за живот
Все — дальше двинем
1973
* * *
Весной расхлябиста
пустынь
И по весне ходить охота
И молча вяжется дремота
Стезями кожаных овин
Заупокойную мечту
Еще не вздел на рыбьи ребра
И разрушаешь немоту
Отхожих мест
И мест недобрых
Слова отчаянно легки
И строй пошел
круглоголовых
И в волосах снуют
зверьки
Обрушенных надежд и
новых
И только опулоночь спал
Запал третичный мелового
Когда проявленное слово
Образовало свод начал
сентябрь, 1973
ЭПИТАФИЯ
Усталый человек
Остановись, побудь
Прекрасен ли твой век
Всему виной твой путь
Николаю Бокову
Веселость дней
несказанно ранима
На прошлой памяти
погасших лет
На этой памяти, когда
даешь обет
Веселость дней, когда
душа гонима
Всесказанностию вещей, и
тел, и сказки, и покоя
Ушедшего в дорогу строя и убегающих затей
Не мог признаться никому — что есть
Вот в этом то загадка, а тот кто слышал — уходил
И строй сменяла пыль и жатва
Беснующихся упырей, чья кровь горька, а наша сладка
И что еще, — на край зрачка, и века, и брови усталой
Приходят стойбищем века
И век раскрытием и славой
Воскресенье, 30 марта, 1975 г.
* * *
Обычаи матерым невидны
Загадкой сказок приближалась осень
Ремнями лапотной спины
Стволами лип, дубов и сосен
Оврагами, что вечностью темны
Дорогами и тропами прилатан
Брел человек
Состранником страны
Земле в угоду и звездам загадан
Качели колоколен, птиц и шугов
Вываживали старый стих псалма
Ягдай мой щит
Мой щит порубан
Я в юшке крови и огня
1975
|