Рахиль, Христы воскресли -
у вас в гостях их двое.
Того, который слева, усадите в кресле,
который справа, может выпить стоя.
Рахиль, я рядом сяду кротко.
Свечной огарок жив еще немножко,
в гостеприимной сковородке
полусырая вечная картошка.
Рахиль, я кайфикам узнал днем цену,
а ночью дьявол ранил.
Как не могли пройти сквозь стену,
как ливень шумно барабанил!
ТРИПТИХ
1.
Был светлый гость из доброго сукна
у титулярного советника в Шинели.
Прошу прощенья у Рашели,
что для меня шинель - она.
Как улицы чисты, как дни похорошели,
как небеса ясны, так славно посинели,
Прошу прощенья у Рашели,
что мне тепло и хорошо в шинели.
2.
Но знаю, что рассчитаны часы
и я печален - дики здешние края.
Нагрянут страшные усы
и молвят: А шинель-то ведь моя!
Живут без тайн Полишинели
и пропадает гость в ночи.
Без тайн, Рашели и шинели
захочешь плачь, захочешь - хохочи.
3.
Я умолкаю, дух коварный Мефистофель,
на полдороге не бросай.
Кому носить тогда картофель,
вино, стихи и каравай?
У ног дырявого Христа с какою богомолкой
мне бить вечерние баклуши
и чьей мне улыбаться Нюше
под гениальной треуголкой?
НЕИЗБЕЖНО
Рахиль резва, ей скачется по птичьи,
она смеется надо мною тонко,
но вдруг сверкнет угрюмое величье
и я увижу амазонку.
С у грозою проступят из тумана
древко копья и острие.
Секунда, заалеет рана,
но взгляд безжалостен ее.
И все темнеет, все сулит беду,
и голову вжимая в плечи
я знаю - завтра все равно приду.
Кто ранил, тот пускай и лечит.
КЛЯТВА ЗА ЧАЙ
Клянусь, Рашель вам, без ненужных ссылок:
вас никогда не провожать в кино,
не уносить пустых бутылок,
не покупать нездешнее вино.
Клянусь не починять розеток,
настольных ламп и утюгов,
водопровода, радиатора, клозета,
диванов, кресел, сундуков,
а также в дамских туфлях не обедать
клянусь. Я все пересчитал грехи.
За это пригласите чай у вас отведать
и посвятить еще раз вам стихи.
ЕЕ ЖЕЛАНИЕ
Где-то дремлет деревенька
и где-то есть прелестный пруд.
Рашеле хочется маленько
забыть про боль, картошку, труд.
Оставить сковородку братье,
оставить в ванной постирушку,
оставить боль и в летнем платье
лечить от диатеза Нюшку.
СЕГОДНЯ
Сегодня главное клубника,
сок яблочный, березовый, носки
и чтобы Рухл не поникла
одна от будничной тоски.
Сегодня главное мне малость -
полы мыть Шуе в мастерской
и чтобы Рухл улыбалась
с перебинтованной рукой.
Сегодня главное - мгновенье
в даль исчезающего дня.
Потом придет поминовенье
как отражение огня.
ЗАПИСКА
Приветствую тебя, Рахиль, моя подружка!
Как соображаешь, спишь, обедаешь ты где?
Как поживает фрейлен Нюшка,
месье Шуревич и т.д.?
Рашеле милая, как ручка, шейка, ножка
и все вообще, что на твоей произрастает
грядке?
Р.С. Я так хочу счастливым быть немножко -
порадуй милая, скажи что все в порядке.
ЛИБЕНТАЛЬ
ЧТОБЫ РАЗВЕСЕЛИТЬ
Хотите знать где ваши други,
как бедствуют знакомцы - дожи?
Шмаляет Игорь шимми-вуги
в юнайтед стейтовской одеже
по воскресеньям. Ну а в будни
военкоматский красит гроб.
На гордом безымянном судне
упрямый парус держит Боб.
Шуревич ищет Гаузбрандта,
воюя с тополиным пухом,
а Кельник с горя и таланта
экзамен пробивает брюхом.
В вояже Мока с Барзошвили,
Хрущ точит Леву на стреле.
А если б, Рухл, в бар зашли вы
Сыча увидели б во мгле.
Есть сведенья еще, товарка -
там, где струятся вина-воды
недавно видели у Марка
в кульке большие бутерброды.
О прочих нет пока известий,
хотя все рядом, где-то возле.
А Рихтер? Тот всегда на месте,
как под диваном этот козлик.
СЕНТИМЕНТАЛЬНАЯ ШУТКА
Когда-нибудь я прокричу Рахили в ухо -
/на склоне лет старушка глуховата/:
Хе, хе! Ты помнишь, дорогая Рухл,
как мы обедали когда-то?
Хе, хе! Ах, если б пропустить стаканчик -
/куда развалине и так он дышит еле/.
О, Рухл! Как мы изучали одуванчик!
Майн готт, давно над нами птицы пели...
Когда-нибудь Рахили древней в ушко
я прокричу о том, что время смыло
и, шамкая, прошелестит старушка:
Да, Рихтер, было дело, было...
Вей, Рухл, не поверить - столько лет!
Но помнить буду до кондрашки
юнайтед стейтс рубиновый вельвет
и милые дешевые рубашки.
Когда-нибудь мы прослезимся - старички,
на раннем солнце грея кости.
Смахнем слезу, надвинем вновь очки -
Шуревич дряхленький кряхтя плетется в гости.
И снова вспомним золотое время оно,
весь молодой кармин и бирюзу -
пока не донесется до балкона,
что старец Павлов кашляет внизу...
СТАРОКОННЫЙ РЫНОК
Когда нам переплет оконный
напомнит о распятье,
пойдем на Староконный
в Рашелиных объятьях.
Она заворожит беду,
нас обласкает сходу.
Подарит добрую байду,
веселье и свободу.
И пусть трепещет веко
от радости с утра -
легко быть человеком,
когда Рахиль сестра.
Сестрица Рухл, икона
и косоглазая 6айда!
Нельзя ль на Староконном
остаться навсегда?
Верни нам мир исконный -
давай опять из тьмы
пойдем на Староконный,
на пир среди чумы.
Среди запроданных кобыл,
забытых богом кляч,
чтоб каждый сам себя забыл,
свою тоску и плач.
БОЛЬШАЯ ДОЛИНА
Гросс Либенталь
в пыли и в первой травке.
Пасхальны щеки краль
и пареньков в затравке
винной. Я утром видел кулибабу
на крае выцветшей дороги.
Черешня расцвела, но табу -
либенталевские боги
не дали бы сорвать мне ветку.
Над каждым розовым цветком
пчела кружилась, метко
садясь куда ей надо. Я в таком
был восхищенье. Рашель, жалею жутко
что нынче не был я у вас -
мне все мерещится та утка,
бутылка пива, ананас
которые метр Гауз вам принес.
Поклон Шуревичу, Наташе.
Куда теплее мой хаос,
когда есть масло в вашей каше.
ДО СВИДАНИЯ
До свидания, Рашеле - почему
ангелы беду не укачали!
Мне теперь и вечер ни к чему,
Ягве, утоли мои печали.
До свидания, Рашеле - очень больно
мне поверить в это слово.
Вдруг не справлюсь и приду невольно,
вы осудите сурово?
До свидания, Рашель - пустое
пусть ночами вам не снится.
Обещайте мне не стать святою,
если буду я на вас молиться.
До свидания, Рашеле - многоточие
я поставлю... Нынче летом
мы еще друг друга поморочим.
Ягве, помоги нам в этом!
До свидания, Рашеле - желтые тюльпаны
я принес. Предвидится разлука.
Неизвестно, поздно или рано,
вы, Рашеле, ждите стука...
ОПЯТЬ ЛИБЕНТАЛЬ
Ю.Ш.
Шумят деревья, громы вдалеке...
Я здесь один грущу у телефона
и мне мерещится, что у перил балкона
стоишь ты с Лилией в руке.
Взгляни на ветренную даль,
Шуревичкин ! Напомни, между прочим,
цветку как любо в Либенталь
и Рихтарку, которой грустно очень....
ЗАГАДКА
Садится солнце за карнизы
и тают у прохожих лица.
Тебе привет от бедной Лизы,
которой негде утопиться.
Она стоит как изваянье,
одна среди чужого лета.
Отчуждена от возлияний
бедняжка наша Лизавета.
Нельзя зелья ей, кружки пива
не разрешают Лизавете.
О, господи, совсем тоскливо
ей стало жить на белом свете.
Ах, Лиза с папиросой, Лизавета!
Не хнычь, подружка, коль грешишь.
Смешное наказанье это -
закуска есть, а выпить шиш!
СТАРОЕ ЛЕТО
Я дую в трубку телефона
и слепо вопрошаю даль -
счастливчик, говорят мне сонно,
опять ты едешь в Либенталь.
Счастливчик? Пусть. Не надо спора
путь пониманья слишком длинный.
Не знаю, хочется ли в горы,
но надоели мне долины.
Опять я еду в Либенталь...
До нашей затяжной потехи
еще не близко, эту даль
отметят вызубренные вехи.
Да, я счастливчик. Только что-то
веселья здесь на медный грош.
Большедолинская нудота
уже под горлом. Невтерпеж.
Как скучно нынче в Либентали!
Все в грязной зелени, жарища.
А то, что мы весной видали
исчезло и долина нища.
Запили либенталевские боги,
нет ни души, одни плакаты.
Петух на скрюченной дороге
орет истошное стаккато...
ТРИ СТИХОТВОРЕНИЯ О
ПОДАРКАХ
Ты принесла эти цветы и салат, и
серебряную астраханскую воблу, и
редиску, и картошку вологодскую.
А потом мы купили уксус, сметану, а
за подсолнечным маслом ты пошла
к подруге.
Все съедено, все промчалось и станция
дня рождения уже далеко...
Но в товарном вагоне моего дома
еще качаются на столе цветы.
Их нежный карминовый цвет просит
плакать, хотя они нарядно веселые
и даже лукавы чуть-чуть.
* * *
Твой подарок, твоя кукла с голубым лицом
отвернулась от меня.
Брови тонкие надменно тянет к потолку
и брезгливо кривит губки.
Ну, откуда она знает, что записки нет сегодня
в твоем ящике почтовом?
* * *
Костлявый черный зонт просторно сушится в
углу.
Всем странно - зябко в первых числах мая.
День сумрачный, с чужими голосами за окном
я прожил вольно, растерянно и грустно.
Нас навещали с мамой, но была на лицах непогода,
Не связанное пьянкой время было достоверно
и чокались часы друг с другом рюмками пустыми.
И все во мне меня толкало острыми локтями.
К двенадцати устали все и я.
Без рук твоих колокола молчали,
не плыли облака, не расходилась ночь.
И вот сегодня тот же дождь, и зонт опять смешно
грозит когтями как мышь летучая из Брэма.
Я тетушке письмо пишу, жгу желчью телевизор,
немного зябну, чувствую тебя, ласкаю
скрипочку
которую тебе в подарок строил, курю
прокисший
"Беломор", решаю милую проблему встречи, и
вот
сейчас пишу про настроенье.
СТИХОТВОРЕНИЕ НА
ПАМЯТЬ
И весело, и грустно немного,
и связи не просят слова -
Санжейка, деревья, дорога,
собака, движенья, трава.
Здесь только пространство и лица,
погода, печаль и привет.
На прошлое хочешь молиться,
а странно - ведь прошлого нет...
МАДАМ!
14.
Всю ночь, стих сдержанный навзрыд,
искал мадамские колени.
В окне еще луна царит,
на потолке шабашат тени,
но зачастили поезда,
пёс дальний брешет, то и дело,
и стекол серая слюда
уже слегка порозовела...
15.
Мадам! Дело, кажется, в шляпе,
а утром, думалось, швах.
Глоток и маэстро Шаляпин
дубинушкой ухнет в ушах.
И духом, согретым горилкой,
я райских достигну высот,
где соль не осыплется с вилки
и воду ладонь донесёт.
19.
Мадам, денек довольно хмурый,
воровкой шарит боль в виске,
но стих упитанным амуром
начертит стрелкой на песке,
что завтра прачечной китайской
прибой разгладит берег вновь
и засияют синькой майской
надежда, вера и любовь.
22.
Как грустно дома - к Музагету
вернулась милая Мадам.
Магнитом легким перед летом
весна дрожит по вечерам.
Досуг теперь печален мой
и долго длится ночь немая,
и пахнет скошенной травой
вторая половина мая.
* * *
Ночь опять свалилась сразу.
Страх к забору тулится.
Фонаря желток размазан
на перроне улицы.
Я молчу. Мадам в покое.
Тишина. Рассвет далек.
Закоптили мыши Гойи
низкий потолок...
* * *
Мадам! Зимою одиозной
умирают рано дни.
Примерзают к стеклам звезды
и дорожные огни.
Вы по уши уходите в бурнус -
январский ветер строг.
Мне сводит скулы кислый вкус
перебродивших строк...
* * *
Дом устал от околесицы,
от забот и ссор.
За окошком ветер носится,
обезлюдел двор.
Затянулся узел ночи,
костенеет грязь.
Мадам, сядьте. Побормочем,
на пустырь косясь...
* * *
Темнеет быстро. Ветер зол
для романтической прогулки.
Грызу под лампой в закоулке
былого сахарный мосол.
Мадам порывисто вздохнула
и улыбнулась еле-еле...
Ей снятся древние апрели
и голос грустного Катула.
* * *
От зимы никуда не уйти -
день застанет врасплох, невпопад.
Ночью встречу Мадам на пути
в галерею разлук и утрат.
Тихонько вздрогну в полусне.
Мадам седые букли клонит.
Переливается пенсне
на померанцевой ладони.
* * *
Дни молодея тянутся к весне.
Торопит время спящий разум.
Мадам, дремлите. С каждым разом
кивая ниже в полусне.
Томится небо. Дождь. Туман.
Молчать резонно и не странно
искать на донышке стакана
всё возвышающий обман.
* * *
Купались, упрекая взгляды,
хрустели булкой, пили чай,
ругались малом невзначай,
меняли перед зеркалом наряды.
Мазнули скулы шеколадкой,
небрежно повязали шарф,
надели шубу времени Пиаф
с огромною заплатой на подкладке.
