* * *
Вышел на мокрое крыльцо
в старых галошах,
увидел бельё
и подпорку в весенней грязи.
Что-то мешает мне
взять подпорку
и прыгать, прыгать, прыгать
через чистое бельё.
* * *
В твоем молчаньи я нагой.
Изгой уже на том пределе,
Где сохнет мозг, где бог
слепой,
Где ангел суть Маккиавели.
Молчишь, быть может, оттого,
Чтоб дать мне счастье
перепада,
От неприятья твоего
К любви неслышимого ряда,
Где твой газелий полувзгляд
Снесет меня на новый риф,
Сперва сквозь траурный закат
В теченье неба уронив.
ПАДЕНЬЕ
По паутине, паутине
бестелесой
Земли достиг не то чтоб
плач, а звук.
И пятернями вниз, навстречу
лесу
Сквозь небо прорастала пара
рук.
Едва-едва касаясь волн
лесных,
И вверх свой взгляд усталый
уперев,
Я лег, уняв волнение дерев,
И ниже леса небо уронив.
Вверху не оставалось ничего.
К Земле неузнанной всем телом я приник.
До нового паденья моего
Остался миг.
МОЕМУ ТОВАРИЩУ
Понимают ли шифр приговора
Застекленные дымом разлуки?
На руках бы носил тебя форум,
Из хитонов повыпростав руки.
Свет луны - ореол главаря -
За тобою плывет с высоты.
И, качнувши луну января,
В подворотне скрываешься ты.
На нечаянной координате
Получил ты свой нынешний
статус.
А то спорил бы в римском
сенате
Среди собственных мраморных
статуй.
При решении важных вопросов,
При подсчете, один голосуя,
Оставлял бы сенаторов с
носом -
И число своих статуй плюсуя.
И взрывался б сенат,
потрясен,
Заражен гомерическим смехом.
И стучал бы до наших времен
Этот смех гомерическим эхом.
Стеклодув, выдувая сосуд,
Оставляет свой голос в
сосуде.
Так и носит томящийся люд
Пустоту вместе с тайной
прелюдий.
Понимают ли шифр приговора
Застекленные дымом разлуки?
На руках бы носил тебя
форум,
Из хитонов повыпростав руки.
* * *
Едва-едва пробив бензинный
гнев,
Пронзив ушную мякоть
облаков,
Мой взгляд ветвится, небо
подперев,
Над пыльными зонтами
городов.
МУЗЫКА И ГОЛОВА В СТЕПИ
Выдох, вопль и сияние тубы
Поглотило пространство.
И меня
засосет чернота.
Обдавая песком,
оголенные вечностью зубы
рвутся ветры за череп
сквозь днище дырявое рта.
Как оркестра глухой
барабанщик
Жив я взглядом.
Развеян скелета каркас.
Сквозь пустую глазницу
растет и растет одуванчик,
и по сини небес
распыляю оставшийся глаз.
* * *
Я ампутировал январь.
И время в лужи протекло.
Застыв, как уличный фонарь,
Как вымытое стекло.
И мимо вмерзших в снег
голов,
И ртов, хранящих боль и ор,
Я пролетел - голодный вор.
Две капли крови был улов.
ВЕТЕР
Всё так же скачет по камням
зверье,
но не окрасить в их крови копье:
пусты артерии.
Пусты и русла рек.
И глаз не чувствуют пустые взмахи век.
И только ветер
выдувает колос.
Гудит в колосьях, как в стволах рожков.
Как зубы и как головы божков
стучит зерно и обретает голос.
И гром горбатый темным далям
мост.
И небо злак впускает
поневоле.
Корнями черными вонзенное в
мой мозг
льет свет и пляшет желтых
молний поле.
* * *
Рвутся с полотен Эль Греко
Немотства седые рабы.
"Молчание, мы твоя дека."
Лица длинны, как гробы.
О, замерший пиков костер!
В свеченьи холодном и гордом
Застыл вереницами гор
Мой голос - колосс многогорбый.
Как влагу храню я молчанье.
Но русел дорожных судьба
Гнездится и пухнет отчаянно
Многоголосьем в горбах.
* * *
Смотрела даль уже
подслеповато,
И птица повисала, как замок.
День канул с бледным ободом
заката
в проем небес - глубокий,
как ярмо.
И легкою серебряною пылью
плыл вечер над слабеющим
числом.
И пауки салюта к звездам
плыли,
но умирали в парке
городском.
* * *
Воздав хвалу за то, что путь
тернист,
Сумел забыться ты в сухой траве,
Впивая жадно жадный ветра свист,
Ты, ты пожар несущий в голове.
И пламя сорвалось, как с ветки лист.
И дым, как человек, встает с травы,
И как губой обнявший горн горнист
Горнит огонь, обняв дымов стволы.
Но замкнут тот, чей взгляд о землю тёрт.
Огонь несет сквозь горло дыма сны:
Там искренний от голода умрет,
Там друг стучит копытом сатаны.
Очнувшись, видишь как со стороны.
Листы пожара лижут край пустот.
И замки пустоты обнажены -
Блажен, кто взгляд свой в пламя повернет.
* * *
Я
окованный
порослью ливня
по дороге
стучу, как слепой,
и дорога,
изогнутым бивнем,
обрывается передо мной.
За спиной оставляю луну.
Признаю только лунный
конвой.
Мне осталось - спадать в
глубину
для единственной встречи с
собой.
* * *
Одну и ту же я слежу звезду.
Пусты глаза, что нищего
сума.
Сказала ты: "Я как-нибудь
зайду.",
И комната моя теперь тюрьма.
Теперь шагнуть за дверь -
играть с судьбой.
Я на работу не хожу давно.
Наверно, мы не встретимся с
тобой -
Однажды ночью вылезу в окно.
|