МАЙЯ

   

 

АВТОРЫ ПЕРВОГО НОМЕРА
 

АНДРЕЕВ МИРОСЛАВ. Род. в 1959г. в г.Пскове в семье преподавателей русского языка и литературы. Детско-школьные годы прошли на Иссык-Куле. В 1976г. поступил на филологический факультет Кирг. Гос.университета, из студенческих рядов которого был отчислен в 1979г. по собственному, так сказать, желанию. В настоящее время живет во Пскове.
 

БЕТЕХТИН ВАСИЛИЙ. Род. в 1951г. на Алтае. Предки из сибирских казаков станицы Чалкар с примесью казахской крови. Биография родителей отличалась романтичностью и нелепостью, что и передалось, видимо, по наследству — недоучивался, доучивался, недоучился, бродяжил, терял, хоронил, находил иное призвание, писал, сидел, любил и не любил. Живет во Фрунзе.
 

БОГОМОЛЕЦ ЮРИЙ. Род. в 1957г. в Одессе. Учился в Кирг.Гос.университете на физическом факультете, которым пожертвовал в 1979г. ради Музы. Живет во Фрунзе. Публиковался в местной печати. Исключительно коммуникабелен.
 

БУХБИНДЕР ИГОРЬ. Род. в 1950г. в Новосибирске. Работает во Фрунзе машинистом ТЭЦ. Прежде изучал лингвистику в Новосибирском университете, откуда был успешно изгнан. Правом поступления в вузы отчизны наделен /в 1979г./, но им покуда не воспользовался. Женат по любви, пестует единственную дочь и не желает ей своей судьбы.
 

КУПРИЯНОВ БОРИС. Известный ленинградский поэт.
 

НЕСТЕРОВ/СОКОЛОВ/ АЛЕКСАНДР. Род. в 1951г. в г.Магадане, что в Хабаровском краю; по отцу/служил в органах/ — Нестеров, по отчиму — Шитов, обоих не знал: рано померли. Был подкинут матерью тетке, коей в юности усыновлен, после чего стал носить фамилию дядьки — Соколов. Закончил Фрунзенский политехнический институт, механико-машиностроительный ф-т, работал в констр. бюро и в вышеназванном институте. В настоящее время овладел смежной специальностью летуна-пролетария. Гнездится во Фрунзе то у тети, то у тещи.

   

 

НИКОЛАЕВА/НЕЙНИК/. Род. в 1953г. в г.Пскове. Работала в проектном институте. В настоящее время работает сторожем в отделе вневедомственной охраны. Ранее в журналах и альманахах "Самиздата" не печаталась.
 

ОХАПКИН ОЛЕГ. Известный ленинградский поэт.
 

ШЕШОЛИН ЕВГЕНИЙ. Род. в 1955г. в г.Краслава. Жил в г.Резекне. Учился в Ленинграде, закончил образование во Пскове. В настоящее время — преподаватель географии средней школы ст. Изоча, что на глухой Псковщине.

   
     
   
 
МАЙЯ. ПЯТИДЕСЯТНИКИ.

"Здесь я надыбал трех поэтов на псковской земле, совсем молодых, но это уже не то, что было в нач. 60-х и 70-х гг. И даже можно сказать, что наступила известная пауза в поэтическом процессе."
/Олег Охапкин, 18.10.79/


"Однако в обозримом будущем я пока не вижу культурной смены. После нас пришло какое-то немощное поколение. Видимо, природе свойственно устраивать некие паузы в сквозном своем развитии."
/Олег Охапкин, 9.11.79/


      Не сказал бы. Сказал бы обратное. Полученный сегодня через "Хронику Пресс" поэтический сборник "Майя" - явился как бы подарком с небес. Тщетно объяснял я издателю, что неведомо мне - что там творится "на просторах Родины чудесной", в Сибири, Средней Азии, провинции и Закавказье. И, действительно, БЫЛО неведомо. Ведомо зато теперь.
      "Три псковича" Олега Охапкина - обернулись мощнейшим и интереснейшим литературным содружеством /не группой!/, из всех, что я наблюдал в последние 20 лет. Годы рождения - 1959, 1951, 1957, 1950, 1953, 1955. Родом из: Пскова, с Алтая, из Одессы, Новосибирска, Магадана, Краславы.
      И это покроет мне 3-й том, "ПРОВИНЦИЮ", зиявшую дырами.
 

      На 7 "иногородних" авторов - в сборнике присутствовали 2 "известных ленинградских поэта", Охапкин и Куприянов. Которые оказались, увы, несравненно бледнее "провинциалов"...
      Я не буду здесь разбирать творчество обалденных и сравнительно юных поэтов. Сборник целиком будет воспроизведен в 3-м томе. Из 7-ми авторов - не понравилась мне ... только проза одного /который не поэт и, на мой взгляд, еще не прозаик/!  Даже стихи Т.Николаевой /Нейник/, и те. Одно из них, первое, с посвящением "Н.Г." - и по смыслу, Наталии Горбаневской. Отчего бы и нет?
 

      Так что "культурную смену" - я вижу. А вот Олег, участник и, возможно, вдохновитель сборника - стал уже в позицию престарелого мэтра, хотя старше их -не так уж на много. А Куприянов - так и вообще, почти ровесник. Однако, петербуржское "местничество" /приемлемое и допустимое в полемике с москвичами/ закрыло глазики двум "известным поэтам".
      Известные поэты - и представили себя почти не ретроспективно, а вполне свежим говном. Из стихов Охапкина - не запомнилось ни одно. Из стихов Куприянова - только два новых /новых для меня/. Там же обнаружил, наконец, правку Бориного "нательного выкреста", над которым мы ржали 7 лет назад. Заменил его Боря на "крестик". И хоть поэтически /звуково/ оно стало слабее, но хоть не вызывает таких непотребных ассоциаций!
      Из напечатанных Куприяновым 11-ти стихотворений /"Царский сад", "Признание в любви", "О, высоко...", "Ужин", "Жалоба Адама", "Три грации", "Личико твое..." "Гектор и Андромаха", "Ты ляжешь..." "Стансы", "Приговор"/ привожу только те, которых не имеется в других его-моих подборках.
      Из 11-ти же Охапкина - привожу только 3, все 3 - 76-го.

 

 
Б. КУПРИЯНОВ


                  ЦАРСКИЙ САД
 

Мы засыпаны снегом, и таем, и зримся.

В черной выдумке ночи, как птицы в болоте, ни шагу.

Да и не захотелось бы. Так, замерев, заостримся,

Отворотимся, включимся в белую нашу бумагу.
 

Все по сердцу! в саду — не по римской дороге.

Злопыхателю место не сыщется — стыдно.

Отчего мы при свете так мало вздыхаем о Боге?

Почему нам не сладко, не больно, не видно?
 

О, засмертное царство, о, таинство, о, колыбельня!

Неминуемый холод, и тот неизвестен узревшим.

Почему от нее замечательный крестик нательный

Оказался таким позабытым, таким надоевшим?
 

Вот и стало, как не было в жизни ни разу:

Умирающий сад объяснился в любови.

Потянулись цветы, недоступные глазу.

То не руки ее улеглись к изголовью.
 

Лучше б руки. Но сорвана маска над бездной!

Мельпомена, Эвтерпа, Елена, Валерия, Анна —

Ваша память водой измывается пресной

Нашей гордой отчизны кухонного крана.
 

Знак испробован новый. Печать добывая Творцову
Для застеленных глаз у Камен полукаменных крикнешь:
"Я рожден для другого, живу подобру-поздорову."
И без всякого смысла забьешься, заплачешь, поникнешь.
 

Нету центростремительной линии бегства из царского сада!
Понимаешь ли, вечный налогоплательщик кудрявый?
Я смотрю на дорогу, которую сделало стадо,
И на церковь, вернее на купол ее, от снаряда дырявый.
 

Я не сделаю то, что советует стража.

То есть, то, что советывать, собственно, будет.

И лицо свое пеплом, золой серебристой измажу.

О российской словесности внешне не судят.

                                                 73

 

 

                  ЖАЛОБА АДАМА


Камни высохли все. Голубая проталина тянет

Обернуться, взглянуть, но рассеянный сумрак сквозит.

Та мгновенная музыка вырвана с корнем и вянет.

Только купол вмещает, а сердце ее не вместит.
 

Этой музыки риск — полнокровная туча над храмом.

Купол сам превращен, агрофобию с силой уняв.

Ах, какая простуда!3ачем я родился Адамом?

Мог бы выйти фаготом, волшебною флейтой не став.
 

Долженствующий знать о возможности всех воспалений,

Убоявшись стремнин музыкального злого дождя,

Выхожу из Казанского сквера, не знавший молений,

Абсолютную музыку до пустоты доведя.

                                                 74

 

 

               УЖИН


Кресло зеленое. Сыр на столе.

Даже наличник окна, представимый

Соревнованьем объемов. Палимый

Взор распаленный, но губы в золе.


Где леденец, намывающий шепот?

Ты, немота? Или кто ты и кто там?

Соль прозябает, как снег в оперетте.

Может быть, нам принесли по котлете?
 

Может быть, суть поеданья — владенье?

Тот деспотизм, для которого бденье —

Низость ума с пескарем монастырским,

Спор порося с карасем богатырским?
 

Ты насмотрелась на шторки и сборки,

На продвиженье мух по скатерке.

Я на тебя наглядел-наглотался!

Сыр на столе отвлеченным остался.

                                    75


 

 

 

ОЛЕГ ОХАПКИН

 

             АПРЕЛЬ


Время ночное, время ночное!

Где пребывает миг отдаленный?

Где премгновенья трепет зеленый,

иные вербы, ветхие клены?
 

Тихо оттаял хрящ краснотала.

Мягок и сочен остов березы.

Время апреля скоро настало,

Время кристаллов, снежные розы.
 

Чуть шелохнешься, рухнет в овраге

И забурлит, заклокочет в сугробе.

Не шелохнись же, трубное в роге,

Время крушенья, тайна в утробе!
 

Стремя ночное, стремя ночное!

Скоро, упорно, стрёмно и сонно

Ты пребываешь в миге бездонном.

Дай премгновенью тины затона!
 

Бремя весны, взбремененное ныне

Временем Пасхи стремящейся, дальней

В сердце бессонном — немного — и хлынет

Вечностью, тайной...
 

И отдышусь лишь тогда тишиною,

Чуть истеченное семя мгновенья

В недрах души оплотнеет и мною:

Именем, словом, щемящей весною

Встанет из тленья.

                                76

 

 

ПРЕОБРАЖЕНИЕ ВРЕМЕНЕМ

                         В. Кривулину

 

Нет. Будет нам Преображенье.

Мой друг, не говори о тьме!

Живое вечное движенье

Есть и в неведомой Тотьме.
 

Куда бы нас не разбросало

Железо времени, Фавор

Пресуществит следы металла

В стигматы, плавящие взор.
 

Ужель мордовские осины

Не разгорятся в страшный срок?

Ингерманландской ночи зимы

Прейдут за гробовой порог.
 

И снова нищим оживленьем

Пройдет над пашнею весна

И жарким жаворонка пеньем

Разбудит землю ото сна.
 

И в ясный полдень Свет Нетленный

Пространство летнее пронзит,

И ветхий образ наш смиренный

В огне времен преобразит.

                                  76

 

 

          ВЬЮЖНАЯ ПАСХА

                         А. Геннадиеву


Задымила вьюга Фоминою неделей.

Нецветимое солнце ушло в облака.

Как же вышло, что перья зимы налетели,

Вместо радужных песен — круги трепака?
 

То ли пьяной слезы безобразная скука,

То ли женскою мукой влекомая грусть,

Но в грохочущем норде надрывного звука,

Будто в сердца утробе, зауськала Русь.
 

Что за дикие вопли! Гонимая падорь

Киммерийские мраки пронзает, крутясь,

Или двинулись недра ледовых эскадр

И арктический ужас бунтует, гордясь?
 

Через непроницаемость в душу народа

Свищет сивер знобящий, студеная жуть.

Нещадимая наша сквозная природа.

Ледниковую память с плеча не стряхнуть.
 

О, весна земнородная, сестринской лаской

Нашу душу мужичью под снегом согрей!

Кто там пляшет? Ужели топочущей пляской

Растоскуется удаль под гиблый Борей?
 

Не рыдай Мене, Мати! Ужель Воскресенье

Не осилит ледового бремени зла?

Кто там пляшет? — Бедовое наше веселье.

Ужли музыка смертную душу спасла?
 

Тепловидная радость в оттаянной муке

Наших черствых, дремучих, легчающих лиц.

Сколько веры народной и в страстной разлуке,

И в тоске покаянной, в душе - без границ!
 

Все приемлем. И эту шумящую вьюгу,

И неверье Фомы, и рыданье Петра,

Глубину Иоанна, и к нашему Югу

Обращенные орды земного нутра.
 

Первозванный Андрей, просветитель сарматов!

Ты, принесший нам весть о воскресшем Христе!

Не забыть нам нетленных твоих ароматов,

Источенную кровь на гвоздимом кресте.
 

Наше сердце воистину сжалось навеки,
Умягченное кротостью агнчей твоей.
И поныне поют Киммерийские реки:
Нас крестил Первозванный апостол Андрей.
 

И в чухонской дали отзываются токи

Новгородской Невы, разнозвучно слоясь:

Не возможет над нами ледовый, жестокий

Древний Тролль, в пустоте завывающий князь!
 

Слух дошел и досюда: Андрей Первозванный

Возвестил нашим пращурам кроткую весть.

Что же, вьюга!...Ты слышишь Петрополя звоны?

Не рыдай Мене, Мати! Я все еще есть.
 

И смыкается мгла над гробницей Петровой.

Город спит. Но воскресло бессмертное Слово,

Будто, вьюгой спеленуто, сбросило вмиг

Пелены, и ликует растепленный Лик.

                                          76

 

 

 

ТЕВТОНСКИЙ РЫЦАРЬ


      Андрюша Геннадиев, любовь Ривчика, моя, Малюткина и всехняя, художник, гитарист /играл в группе "Лесные братья"/ - был непременным участником наших с Шемякиным сабантуев. Человек в два - с дюймами - метров роста, худобы изряднейшей, с длинными белокурыми /"средневековыми"/ локонами и жидкой бороденкой, он был невероятно добр и органически не мог жить без друзей.

      Будили его посреди ночи, телефонным звонком, требуя, чтоб приехал с Халтурина, где он жил, на Загородный к Шемякину, с гитарой - и он тут же мчался. И без него никак не состоялось бы большинство из этих художественных съемок и художественных же пьянок, потому что Андрюшенька был - артист. Слово это, по аглицки обозначающее "художника", как нельзя подходило к нему.

      Его тогдашняя жена /а потом какого-то Валеры, обладателя вторых кожаных штанов, а потом Тюльпанова/, Леночка Захарова, "Малышка", была в аккурат в пару ему. С Андреем я встречался в основном у Шемякина, а после отъезда Миши - унаследовал его, как и почти всех шемякинских друзей. Там же я видел и Леночку, которая потом стала моей и Пети Брандта подругой, а потом я, на свою голову, познакомил ее с Тюльпанчиком... С тех пор оба мне не отвечают.

      В бытность же Боровых-Загородных "загулов", танцевали мы с Ривчиком под мое исполнение "Это школа Соломона Каца...", еврейскую оперетку 20-х, и Андрюша играл на гитаре. Без его гитары как-то было бы невесело, даже при наличии чего об выпить.

      На съемках Андрей был тоже незаменим. Его длинная тевтонская фигура, обтянутая черным трико, и в немецкой же каске - куда как уравновешивала мою голую и белую /но в каске - советской/. Он был удивительно пластичен, при всей худобе и нескладности.

      Но Шемякин уехал. В Париж. И все мы остались, как сироты, потому что именно Миша был нашим связующим звеном. С Андреем мы еще встречались, и в особенности в 74-м-75-м, когда я, собственно, и оценил его, как художника. Но оценил трезво и весьма критически. "Перенеся" атмосферу шемякинской студии к себе на Халтурина, а потом и Плехановскую, получив от Миши в наследство гипсы, бутылки и сушеных рыб - Андрей не мог унаследовать главного в Шемякине - не таланта даже, а РАБОТОСПОСОБНОСТИ. Мне ли не помнить варикозные вены на ногах художника, топтавшегося сутками у мольберта, сам же Шемякина и пытался лечить "Виталеном" /травками сушеными из Желябовской аптеки, сказочное средство!/, потому что Шемякину случалось и "гулять", но в основном, сколько знаю его - он РАБОТАЛ. Андрюша же, по легкости характера своего, работать - не любил. Отчего холсты у него выходили "сырые". И за это я его матерно ругал. Без проку, впрочем. Целые стада друзей, девочек и просто алкашей - ошивались у него в комнате-студии, не давая работать сутками, а потом Андрей, в час ночи, накидывался, как бешеный, на мольберт - и начинал лихорадочно мазать. Утром я приходил - картина "готова". Но его ранние натюрморты, выставлявшиеся, почему-то, в Ельце - были сделаны куда добротней. Один из них я увидел в 75-м у Милки Поповой, биологини, которую знал с детства, и подруги Жоры Михайлова. С арбузом. Было это еще, на уровне, скажем, Овчины /середины 60-х/, но всё куда добротней того, что писал Андрей в середине 70-х.

      При этом отличался максималимализмом и энтузиазмом. Врывается по утрянке ко мне, на полуразвешанную выставку "23-х": "Там, в Москве, бульдозерами давят! Надо срочно - в солидарность - выйти с картинами к Инженерному замку!" Так, говорю, а ну, дыхни. Понятно. А 25 рублей у тебя есть? "Зачем," - говорит. А на штраф, поскольку тебя лично - в вытрезвитель потянут. "Но надо же!" Ага, говорю: дипы у тебя - готовы? Коры - приглашены? Или так и будет - полдюжины похмельных художников с дюжиной холстов - и три наряда милиции? Даже Сашенька Исачов, присутствовавший /и тоже экстремист/, вынужден был согласиться со мной.

      На выставке в ДК Газа орал /естественно, выпивши - один из немногих нарушителей "сухого закона" среди полусотни художников, и беспрописочного Исачонка моего еще совратил! А того художники и так контрабандой на выставку протянули: власти-устроители требовали у всех паспорта и, естественно, с ленинградской пропиской, "иногородние" - не допущались!/: "Я, говорит, первый морду набью тому, кто поддастся на соблазны и вступит в Союз художников!"
 

      И первый же и вступил... Слабохарактерный он, мать и жена нажали - и пошел. Правда, потом, надравшись /и от угрызений?/, сиганул в окно своей комнаты-мастерской, с 4-го этажа. "Лоб, - пишет Охапкин, - выдержал, но ноги поломал."
      Вот такой он всегда. Импульс - и в Союзе, импульс - и руки режет себе, за то, что я холст его, из ревности /к бабе, Леночке Глуховской/, подаренный мне - пополосовал, пьяный.
      Гитарист, бесхребетник, очаровашка...
      Сейчас вот ему Опупкин и Куприяныч поэмы-стихи посвящают: народ малограмотный, не на мастерство, а на яркий эклектизм клюют.
      Люблю я Андрея. Но где-то он младше меня, и всё пробавляется "в мальчиках". Ведь так - у Шемякина - и не счесть "учеников", "продолжателей" и "поклонников". Берут от него - рыб сушеных, буфеты резные, антураж, берут колера или внешнюю структуру метафизическую /тот же Путилин/, а взять от Шемякина МАСТЕРСТВО - это ж работы требует, и каторжной. Станок свой, вроде, Миша Андрею оставил - но забыл РУКИ свои и ГОЛОВУ приложить. За ЗАДНИЦУ /в коей - половина гения, как говаривала моя матушка/ и не говорю. Попрыгушествует Андрей, на том же пластике офорты режет - а вот печатать... Затирать... Все это ТРУДА и ТЕХНИКИ требует.
      Так же мне вот Нуссберг камеру "Никон" подарил. А глаз, говорю, забыл приложить? Я ж, как научился "снимать" в 16 лет, в студии Дворца пионеров, у Юрия Веселова /у которого потом - и ПТИШКА, и ГРАН учились!/ - так к этому ничего и не прибавил. ТРУДА не прибавил. Мне бы еще пока "Зенитом" поучиться снимать, если не "Любителем".
      Так же и Андрей. Поверхностно-чувственный эклектизм, полное неумение работать и при этом - желание "быть художником". На снимках студии его - везде он, то в расшитой-расписной рубахе, то об четырех головах, то... Спешу заметить, что на снимках студии ШЕМЯКИНА /в Ленинграде/ - его самого НЕТ. Это уже в Париже началось, да и то, полагаю, от отсутствия приличных моделей! Шемякин - в том же антураже - снимал не "себя, прекрасного", а - постановки, композиции. Которые потом и отрабатывал - в графике, в офортах.
       Но именно - отрабатывал, а не просто "об-".
 

      Этого-то - РАБОТЫ - и не замечал я в Андрее. Ему было некогда. Так же и с гитарой - ведь он был ПОЧТИ профессионал! А в искусстве "почти" - не бывает.
 

      И грустно - вот так - писать о художнике и друге, которого люблю. Любит его и Галка Рухина-Попова /но вероятно, в основном, за характер и пропорции!/, а вот более философическая Малышка - ушла от него к труженику Тюльпанову. И я, при всей, может быть, большей "симпатии" - предпочитаю ему Мишу.
 

      Андрей же Геннадиев, художник, актер и гитарист - типичное, тем не менее, порождение российской полупрофессиональной подпольной богемы.
 

      Но без таких, как Андрюша - как грустно было бы жить! Художник он, в светлом значении этого слова...

 
 
 

 
ШЕМЯКИН подобные вещи выбрасывает.

Экслибрис книжника лысого Германа.

1970?

 

 
 

   

 

 

Геннадиев семь лет спустя публикует в журнале "В мире книг" /79-11, с.29/ - иллюстрацию к "Носу" Гоголя...

Худ. А. Геннадиев. Иллюстрация. Н. Гоголь "Нос".

1977.

 
 

 

А вот что пишет мой собутыльник Федя Чирсков, прозаик: "Оригинальны экслибрисы А.Геннадиева, Е.Блинова..." /с.30/

Феде ли, сотруднику музея Достоевского, не знать шемякинских оригиналов, хранящихся там, в запасниках?! Федя молчит...

 

 

 

 

КОНЬ СВЯТОГО ГЕОРГИЯ ПОБЕДОНОСЦА

 

Ю.Петроченкову


Прекрасен конь Георгия. Как дух

Повис в метафизическом пространстве,

В простом и ослепительном убранстве

Иконописный образ не потух.
 

Он фыркает и скачет. Глаз косит

И радуется всаднику-герою.

И дух его пред нас подобен бою

С драконом, над которым он висит.
 

И всадник право правит сим конём.

Духовный взлёт, и копиём сверкучим

Пронзённый призрак змия злобной тучей

Склубляется и, молнийным огнём

Палимый, богохульствует вотще.
 

Святой Георгий в огненном плаще

Проносится над ним, одетый в бурю,

На вороном грохочущем коне,

На лбу крестообразно брови хмуря,

Из века в век на храмовой стене.
 

И этот конь, то вороной, то белый,

То красный, полыхающий как жар, -

Суть горний дух победы. Воин смелый

Вскормил его под пламенем Стожар.
 

В ночном - земной и бдительной молитвой

Он освящён хозяином своим,

И духоборной праведною битвой

Бессмертен стал, от гибели храним.
 

Сей конь глядит на нас не конским ликом

Духообразным боя торжеством,

Да победим в борении великом

Ползучее греха лжебожество.
 

Так всяка тварь, служению Господню

Бысть призвана, пусть подвиг совершит

И освятится сим и посегодня,

И в вечности, где путь свой завершит.
 

1978


 

ПРИМЕЧАНИЕ ОТ СОСТАВИТЕЛЯ:
 

      Об иконах. Однажды художник Петроченков заколотил на зиму окна в своей избе, что в деревне Куколь, старыми, облезшими от краски, иконами. За такое богохульство - пьяные туристы, выломав "ставни", вломились в избу, пофиздили все рисунки Петроченкова, висевшие на стенках, побили всю посуду, насрали на стол - и приехавший по весне живописец обнаружил полный разгром. Мною было ему изъяснено, что это - Божье наказание, которое он вполне заслужил.
      Олег почему-то об этом не пишет, посвящая "сей текст". - ККК

 
 

 

ЧАСЫ, ТРУСЫ, ПИЛОТКА...


/Хроника тикающих событий. Из писем Олега Охапкина./


18.1.80. СП.
      ... Теперь /Кривулин/ отпустил статейку в своей новорожденной "Северной почте", журнале стихов, как урвал Витя, ни больше, ни меньше. Так в оной статейке, где описывается весь процесс послевоенной поэтической жизни, вон куда замахнулся! - там столько фактологической и надуманной дребедени, что мы с Володей /Эрлем/, было, выписали страниц на несколько, дабы ответить, что ли, да так и махнули руками. Пусть так останется. Всё самоочевидно, т.е. очень видно.
      Там поносятся и Дар, и Глеб Гобр./овский/, и я, и Трифонов, и Эрль, и много кому досталось. Обещано продолжение, в коем будут выведены портреты отдельных поэтов, думаю, пальцем, смоченным в заднице.
Журнал вышел в декабре. Страниц на 80-т. Без политики. Подборка Бобышева, подборка Кривулина, подборка Стратановского. В отд. публикаций много Ахматовой. Статейка А.Д. /Алла Дин - она же Тамара Козлова-Буковская - ККК/ о книге А.Цветкова /рецензия вполне студенческая/. Всё завершается перечнем книжных новинок 77 года, если не ошибаюсь - как отечественных, так и зарубежных. И вот тебе новость. Гл. ред. - Витя Кривулин. Это предприятие что-то вроде Довлатовского-поповского и туда же Шарымовского, если я правильно тебя понял. ...
      Но вот что мяучит рыжий Эрль: "Пью густое вино онанизма." Это на Кривулина.
 

6.12.79. СП.
      ... Спрашиваешь о происшествиях. Вот на следующий день после Борина /Куприянова/ дня рождения, я там его последний раз видел, Геннадиев стебанулся из окна своей мастерской. Пришелся лбом об асфальт, но лоб выдержал, а бедро в открытую поломалось. Довели его жена, теща и мать, загнали в ЛОСХ, а он оттуда на асфальт. Вот ведь натура! Куда против нее попрешь? ...
      Вот и Торшер /Ширали/ говорят пытался кончать, да кончил тем, что я тебе подарил /Книгу "Сад", см. - ККК/. Слабонервный. ...
      Кстати, двоежёнца Нестеровского в Кресты усадили за тунеядство и неуплату алиментов двум женам сразу. Судьба Бродского! Что говорить! Да с наваром. Не знаем как и достать сего пашу. Может, сами отпустят. Уж больно смешно все это, хоть ему, поди, не до смеха. ...
 

18.10.79. С.П.
      ... В июле покончил с собой Саша Морев. Ты, конечно, знал его. Он выбросился нето из окна, нето в пролет лестницы на какой-то новостройке Вас/ильевского/ острова. Так мне сказали художники. Ну, а кто совсем юн, так те бросают писать, не чая ничего доброго от лит. занятий. ...
 

27.9.79. С.П.
      ... Отсюдова все драпают. Еще полгода - года два-три-четыре, и никого не останется, ибо времени нет.
Рейн летом лежал в сумдоме. То-то лазать ложкой да в торт с говном! /Альманах "Метрополь" - ККК/Лишили всех заработков: фильмов, детгизов, договоров. Примерно, однако не то же и Битов. Оба поседели и потощали. Это вам не "Аптекарский остров" подписывать у прилавка. ...
      Никакого Анн Харбора не признаю. Пусть издают торт с говном - "Метрополь". /Издали. Упомянута где-то в библиографии Проффера и книга Битова "Большой ... БАЛ" - так, англоязычные идиоты - спецы по славистике - перевели его первый сборник "Большой ШАР"! - ККК. Прохера никто не выеб. - ККК/

     
назад
дальше
   

Публикуется по изданию:

Константин К. Кузьминский и Григорий Л. Ковалев. "Антология новейшей русской поэзии у Голубой лагуны

в 5 томах"

THE BLUE LAGOON ANTOLOGY OF MODERN RUSSIAN POETRY by K.Kuzminsky & G.Kovalev.

Oriental Research Partners. Newtonville, Mass.

Электронная публикация: avk, 2005

   

   

у

АНТОЛОГИЯ НОВЕЙШЕЙ   РУССКОЙ ПОЭЗИИ

ГОЛУБОЙ

ЛАГУНЫ

 
 

том 4-Б 

 

к содержанию

на первую страницу

гостевая книга