Ну не перепечатывать же всю эту лажу - 25 стр., достаточно привести
цитату из соседней книги, "Приглашение в запиндю" Евгения Вистунова, Лениздат,
1984, где пишется еще об одной защитнице Е.Б. - Наталье Лазаревой, подруге
Ю.Вознесенской:
на страницах «Посева»
рассказывается история о «безработной» Лазаревой, о других «феминистках», якобы
не нашедших работы, достойной своих талантов, а на самом деле не пожелавших
добросовестно трудиться. И не только в «тесных рамках официального искусства»,
но и везде, куда они время от времени устраивались. Даже и на скромных постах,
которые, например, выбирала себе Лазарева: преподавателя в кружке рисования,
оператора в котельной, сторожа...
Полное пренебрежение Лазаревой к
работе соответствовало и ее отношению к устройству своего быта. В этом она была
верной ученицей Вознесенской. Живя в прекрасном районе Ленинграда, в
благоустроенной отдельной квартире, Вознесенская обменяла ее на две комнаты в
коммунальной, сознательно превратив их в подобие трущоб. Зная,
какой именно «товар» требуется Вознесенской, Лазарева рискнула и сама взяться
за перо. Но о чем писать?
В недавнем прошлом она
привлекалась к судебной ответственности за изготовление и распространение
клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный
строй, а также за подделку документов. Учитывая раскаяние Лазаревой, обещание
впредь противоправовой деятельностью не заниматься, суд ограничился тогда мягким
наказанием — десятью месяцами лишения свободы.
Урок не пошел впрок. Лазарева
сочинила статью, в которой сознательно извратила факты своего участия в
изготовлении и распространении клеветнических измышлений, опорочила органы
правосудия и социалистический правопорядок. В другой своей статье,
предназначенной для журнала «Мария», она, опять-таки подтасовав факты, выступила
в защиту уголовницы, осужденной советским судом за содействие в тайном вывозе за
рубеж художественных коллекций, представляющих национальное достояние страны.
Знала ли Лазарева, что защищает не
невинно осужденного человека, не «жертву советского режима», а матерую
преступницу, нанесшую государству серьезный материальный ущерб?
|
Я знал, и
достаточно близко, "преступницу века" Гешу Гуткину. Преступление ее
заключалось в том, что ей не нравилась Советская власть и советские
порядки. И, кроме того, она была сторонницей частной инициативы.
Привел ее ко мне отъезжант Гарик Элинсон в январе 73-го. Евгении
Борисовне было лет 60, жила она рядом, на Герцена, в аккурат напротив ЛОСХа,
с матерью и Раисой Рыбаковой, сестрой "Кортика". Квартира на втором или
третьем этаже, окнами во двор, в 3 или 4 комнатки. Не хоромы.
Выпуклые глаза, одышка, явная сердечница. По профессии -
искусствовед, работала в Худфонде, занималась 20-м веком. И ЖИВЫМИ.
Сиживали за чайком, ЕБ интересовалась и моими писаниями, и тем,
что мы делали с АБ Ивановым. Заказала ему серию "Неделя", по сотне,
вроде, за лист графики. Шемякин, к слову, продавал и за тридцатник,
и рад был. Не ей, а однорукому бандиту Перфилову. Помимо, ЕБ
стала и просто помогать: оказывается, она давала нам на коммуну
/через АБ/ по сотне в месяц. ПРОСТО ТАК. АБ, правда, мне эти
деньги не показывал, но это уже его дело. Поскольку негде ему было
жить - дала ему и ключи от кооперативной квартиры. Он же -
обшмонал там все письменные ящики. Но это - о наивности "матерой
спекулянтки и преступницы" ЕБ. Людям она, почему-то, верила.
За чайком -
мечтали мы о Голландии, где она намеревалась купить дом и поселить
там художников. Чтоб рисовали и столовались. За так. Геша
проделывала какие-то крупные гешефты, окруженные таинственностью и
конспирацией, но и в конспирацию эту - она ИГРАЛАСЬ. Звонить ей
можно было только из автомата, хотя и мои визиты к ней, и прочее
- было как на ладони. Не говоря, что АБ стучал. Но отличить
художника от стукача - матерая преступница не могла. Я, правда,
тоже, но я не очень и старался. Мне-то прятать было нечего.
Антологию в 10 томов - в карман не спрячешь.
Геша была
прирожденным патроном. Переправляла картины кучи художников за кордон
- Элинсона, Рапопортика, Виньковецкого, это тех, кого я знаю. Видел
я у нее и работы прибалтов, словом, крутилась.
Отправила и
нас, дав на дорогу толику денюжки, проводила многих. Сама же - так
и прособиралась: то одно надо было докончить, то другое. Говорили ей:
"Вали!", но Геша крутила дела. И, как выяснилось, крутые.
Влупили ей
десятку лагарей, за контрабанду ценностей. Не наших - картинок и
рукописей, они ценности не представляли, хотя и драли, суки, за
них - по 60 рэ пастели Элинсона оценили, Русский музей - "Так
покупайте", - Гарик говорит. "Нет, это ВЫ - платите!" И платили
художнички за намалеванные ими же холсты, платили этому сучьему
государству, которое и с изгоняемых жидов - последнюю тряпку рвет. Геша
не платила. Напротив, платила - ХУДОЖНИКАМ.
Кашу,
заварила она знатную. Пол-таможни было у нее на откупе, пропустили
бы хоть слона из зоопарка. Но главное - сбагрила она за кордон
Филонова, "Бегство в Египет", у сестры купленное, до того еще, как
она всё в Русский музей отдала. Чтоб никто уже, кроме очередного
Армана Хаммера, и не увидел. Я пытался прорваться, отснять,
мальчики у меня там работали. Но все картины коммуниста Филонова
были упакованы и опечатаны. Не на показ, надо понимать. И когда
Гешу взяли, на суде, спрашивают ее: "Переправляли что-нибудь за
кордон?" "ДА, картины великого художника Филонова, которого не
выставляют на родине!" Весь процесс - в пропаганду Филонова
превратила! Спрашивают: "Переправляли серебро?" "Да, и картины
художника Филонова, о котором никто в России не знает!"
Первым за
комиссара Филонова сел, тоже авантюрист, Миша Макаренко /о нем - см. в
"новосибирском" томе/. Тоже, зачем-то, выставил. Не Иогансона, а Филонова. В
Геше сочетался идеализм и практицизм. Сестра ее, Раиса, была просто влюблена в
Гешу, как, впрочем, и я. Геша была паханша. И когда узнал я, что она - в лагере,
за ее статус там я беспокоиться не стал. Она умела заставить себя уважать. А вот
здоровье... Здоровья не было совсем.
Раису
выпустили, после того, как Геша сказала: "Не признаюсь ни в чем,
пока ее не выпустите!" Но Раиса без Геши - ... Приехала, плачет,
тычется, мать сумасшедшая уже, от всех переживаний, нельзя
старуху ни на секунду оставить - на улицу выползает, под
машины, Раисе с ней мучиться - и о Геше... Письма просила
меня писать - писал, и сенатору Джексону, и Амати, и чуть не
бельгийской королеве... Но шибко Советы на Гешу злы были,
выпустили - за пару недель, помирала от рака в Питере, Геша
Гуткина, авантюристка, умница, чистая душа, меценат...
В апреле 1983
состоялась совместная советско-американская конференция по Павлу Филонову.
Либеральные американские искусствоведы - не погнушались пригласить Ларису Жадову
/жену Симонова/, Женьку Ковтуна, Новожилову и прочую шваль. В это же самое время
- в лагере подыхала Геша Гуткина, получившая срок за контрабанду картин Филонова
за бугор. Все холсты, оставленные сестрой /вычетом сбагренных Гешей/, были уже в
75-м опечатаны и закрыты наглухо в подвалах Русского музея директором Васей
Пушкаревым, и мои мальчики, работавшие в Русском - не могли прорваться к ним.
Слайды, отснятые фотографом Левой Поляковым еще в 74-м - уже выцвели, но так и
оказались никому не нужны. Как никому не нужна была старуха Геша Гуткина -
выпустили ее в июне, надеясь, что помрет по дороге в Ленинград, но она
проскрипела еще пару недель, умирая от рака. Ее в числе приглашенных на
симпозиум-конференцию в музее Гугенхайм - не было.
В апреле же и
я получил ответ от фонда Гугенхайма. Первый раз я попросил помощи не у друзей,
таких же нищих как я, а у государства, институции. И Гуго, и Хайм -показали мне
согласно ... И нечему тут дивиться. Я просил на антологию современных поэтов.
Попал в число 2 700, не получивших стипендии. Помимо прислали брошюрку на верже
- удостоенных оной. Перелистал, подсчитал /люблю статистику/. Из 300
стипендиантов - 250 полные профессора /на ставке/ и с полста независимых
актеров, скульпторов, фотографов, художников, поэтов, журналистов. Сунулся
считать дальше: из профессоров насчитал 150 гуманитариев. Темы /русские/,
удостоенные, таковы: Д-р Джозеф Н.Франк, Принстон, Жизнь Достоевского между
1865 и 1870. Д-р Эдвард Василек, Чикаго, Толстой после своего религиозного
преображения. Д-р Ричард Стайтс, Джорджтаун, Символы, песни и ритуалы русской
революции. Темы, куда как животрепещущие, насущные. Сунулся в список отборочной
комиссии: 6 профессоров во главе с 7-ым, плюс 5 арт-критиков и художников с
правом совещательного голоса по визуальным искусствам.
Путем чего
пришел к выводу, что Академия, государственные службы, службы секретные -
единообразны для всего мира, разве что разнятся в степени давиловки: в КГБ
наступают на яйца, а в ФБР - на язык, и то не сильно. А Пушкинский дом или
Институт "Современной" Русской Культуры - занимаются, в принципе, одним и тем
же. Как и оба Гугенхайма, музей и фонд.
На живых /да и
на мертвых, пока не станут великими/ - и тут, и там всем насрать. Профессора
изучают творчество Толстого или, на худой конец, Филонова. Книга о современных
художниках, моя и Джона Боулта - лежит во втором уже издательстве, у
Корнельского университета - тоже нет денег напечатать 300 /вывезенных
контрабандой/ фотографий выставок и художников. Поэтому и помещаю их - в
антологию, благо биолог Саша Коган мне ПО ДРУЖБЕ - за бесплатно печатает. А на
остальные расходы - моя жена, чертежницей, заработает. Или друзья подкинут. К
Гугенхаймам я более не обращаюсь. Живу в подвале и - колебал я всех!
20 июля 83
22 марта
1986. Очередной Гугенхуй. 31-го, если Миша Левин не протянет, мне
сдавать еще 5 томов. На сей раз, по совету Ричарда Костелянца,
нью-йоркского блестящего эссеиста и поэта-формалиста, подавал я - на
собственное творчество. Я же, между прочим, поэт. И прозаик. И даже,
немножко, художник. Костелянец таким макаром тиснул с дюжину-другую своих
концептуальных книжиц, целый мешок мне подарил год назад. Покупать их
все равно вряд ли будут - они, того, концептуальные. Как у Бахчаняна,
но поскучней.
Не вошел в
число 272 удостоенных из 3700 аппликантов. Правда, Сайз, он же Саша
Ямпольский /см. киевский том/, сказал мне, что надо рассылать не
менее 300 аппликаций на разные гранты зараз. Это, не считая труда -
по доллару штука: марки, копировка, конверты - а где их взять, 300?
Шемякин тоже мне как-то посоветовал: "Играй в лотерею. Я, - говорит,
- на 300 долларов билетов купил - и 3, не то 4 тыщи
выиграл." "Миша, - говорю, - а где взять начальные 300?" На это друг
мой промолчал.
"Я УМЕЮ
ТОЛЬКО ТАМ, ГДЕ БОЛЬНО" /ШИРАЛИ/
Следует
сегодняшнее письмо от матушки:
Говорят,
чудес не бывает, нет, бывают, Ширали летел с 5-го этажа,
подобрали мешок с ломаными костями. Сколько времени прошло, не знаю
- 1 год, полтора, а он ходит и даже без палки, правда
настроен опять лечь в б-цу для удаления гвоздей. Мне плакался,
что ему 40 лет, а он ничего не умеет, хорошо что есть мать,
которая его кормит,
"Я умею только
там, где больно" - писал Шир-Али в 75-м, и:
"Кроме музыки
мне нечего уметь" - и того ранее.
Ширали умел и
умеет создавать мелодии боли и любви, о которых десятый год вспоминает
Гум, уже в Нью-Йорке, которые помню я - и каждый, кто слышал Ширали.
Этого - мало?
А жить он,
действительно, не умеет. Как не умею и я. Если бы меня эти десять
лет /и предыдущие - десять/ не кормила жена - гугенхуй бы делал эту
антологию и все мои книжки.
Сейчас звонила
Ленка Довлатова - закончила, солнышко, набор 30 стр. Люсика
Межберга об Одессе и одесских художниках, а перед тем набрала 40
стр. Пинча о Бельцах. Надо - платить, а в банке, при работающей жене
- глухо. Да еще поперли нас месяц назад, за 15 долларов недостачи.
Пуэрториканская сволочь, супер, взял и закрыл счет. А через день -
чек от Ромки и Инки пришел, на 400, в поддержку антологии. По сю не
можем получить. Ромка звонит китайскому уже суперу, я хожу: "Зявтра
будет". И сидим без копейки, Гум 2 сотни одолжил - но тоже чеком,
а сигареты кончаются... Надо где-то занимать.
НИ СССР,
НИ США
Таково
название книги Вальки Пруссакова, друга Лимонова. И я с ним
согласен. Что бы делал Ширали, выедь он, не дай Бог, сюда? Гум,
при всей любви, содержать бы его не стал. Советского диплома у него
нет. Преподавать он не умеет. Он "умеет - только там, где больно". А
это не товар. Сидел бы он, как Халиф, на велфере, правда, он и
ветчину воровать не умеет /в отличие от/. Получал бы фудстампы, как
какой пуэрториканец, и сосал бы банан. Издавать его по-прежнему было
бы некому, а читать - кому? На Брайтон-Биче - слушают Гулько и
Шульженку, Ширали не товар. И жить по бабам здесь не очень-то, как
повторяет Инеска Левкова-Ламм мною сказанное: "Русских баб здесь не ебать,
а - плакать хочется", когда посмотришь, как они ТУТ - задрочены.
Выживаловка. За квартиру - плати, за свет, телефон - и не так,
как там /опять из письма матушки/:
«...
То
Егорку надо везти в Москву, а Дима пропил деньги, то обрезали
свет, т.к, Дима не платил 1,5 или 2 года, накопилось
больше 100 р.» -
идиллия!
Здесь свет отключают через месяц неуплаты, и не в рублях, а в
ДОЛЛАРАХ, я вот краску для копировальной машины не могу получить:
"Придет чек - тогда и вышлем". А как ему придти, когда он не
выписан, в банке - нуль, ну,
yкрали
пол-банки краски на работе - биг дил, как говорит Семушка. А если
попрут? Без работы здесь - не то, что там... Так и живем,
работаем. Я и Мышь, и 3 собачки, борзые...
|