ДВА ПИСУНА

с толиком у нас разговор
“великого с малым о малом и великом”
высокоштильный диалог двух писунов

К. К.

 

       Ещё до нашего пересечения Валя Лукьянов справедливо подчеркнул, что “если один из нас - ты, то и второй из нас - тоже ты”.

С НАШИМИ БАРАНАМИ

и плету словес своих вервие

на кушетке унылой скукожась

К. К.

 

       Существует свидетельство, что Куприн обозвал Набокова ПУСТОПЛЯСОМ. И если это справедливо, то в случае с нашими баранами Кузьминский - ХУЕПЛЁТ.

В ПИКУ ЛЬВУ НИКОЛАЕВИЧУ

       В письме к Виктору Ширали Кузьминский пожаловался:

 

Обидно, Шир. Переходи на прозу. Она сильней стихов.

Недаром Пушкин, Гоголь, Белый перешли.

Я сам перехожу. Полгода - ни стиха. Зато какая проза!

Кайфую, ворожу.

 

       Если это, действительно так, то, в пику Льву Николаевичу, перехожу на поэзию.

ГРЯДУЩИЙ КУЗЬМИНСКОВЕД

Витай, безумный, в облачных химерах...

А. Гиневский

 

когда-нибудь лет через восемьсот

на олеандре камней миссалонги

оболганной лживым кивком головы

у ворот развалившейся трои

обнаружат следы

магнус эт мириум дель норто

фернийского пустынника

и совокупно с говорением на языках

прибавится работёнки  кузьминсковедам

 

тогда вам нужен уткиновед

удивил меня помятый светлов

когда я его откопал в переулках кузнецкого моста

и попросил рассказать об иосифе уткине

а разве такие бывают

поинтересовался я у михаила аркадьевича

и похожий на старого парикмахера классик

как-то невесело усмехнулся

бывают голубчик бывают

и уткиноведы бывают

и светловеды поверьте мне тоже не переведутся

 

а титул грядущего кузьминсковеда

я бы присвоил прильнувшему к твоему плечу

дегустатору из мозамбика

унюхавшему в твоём квак-эсперанто родную речь

и обсКаКавшему на восемь столетий современников

 

 

Михалыч, Лютеранское кладбище – на могиле
Евдокии Петровны, 30 мая 2003

В НОЧЬ ПОД РОЖДЕСТВО

Стоит у лавки керосинной

печальный дворник круглолицый.

И.Бродский

                    

     В ночь под Рождество Ленка придумала открыть наугад Библию, и, ткнув пальцем в Евангелие от Матвея, я прочитал: НЕ ДАВАЙТЕ СВЯТЫНИ ПСАМ И НЕ БРОСАЙТЕ ЖЕМЧУГА ВАШЕГО ПЕРЕД СВИНЬЯМИ, ЧТОБЫ ОНИ НЕ ПОПРАЛИ ЕГО НОГАМИ СВОИМИ И, ОБРАТИВШИСЬ, НЕ РАСТЕРЗАЛИ ВАС. И на следующий день похвалился Алику, что скоро я дорасту до Шукшина: говорят, что Василий Макарович, когда ему, автору Красной Калины, впервые подвернулась Библия, испытав изумление, воскликнул “какая замечательная книга!”

     И оказалось, что сам Алик проштудировал Библию от корки до корки и, если я захочу, то он мне может её принести и показать, как она вся испещрена его замечаниями и пометками. А дорасти до Василия Макаровича невозможно, потому что Библия была в его душе всегда, и он её в себе носил, даже не подозревая, что она существует.

 

 

Там же

ЖАЛКО ЗВЕРУШЕК

     Когда мы выходили из леса, Алик мне показал развалины свинофермы, возле которой его чуть не загрызла стая голодных псов. Раньше служили в охране, а теперь ушли в партизаны.

     - Еле-еле, - улыбается, - отбился...

    Но зла на них Алик не держит - они же не виноваты.

ДВА ТРУБАЧА

     Алика Гиневского очень уважает Виктор Соснора, но Алик об этом скромно помалкивает.

     Зато меня спустил с лестницы Варлам Шаламов, и я об этом трублю с гордо поднятой головой.

СИЛА ОБРАЗА

     Алик прочитал мою зарисовку, где Глеб Горбовский обозвал Володю Корнилова жид, и сразу же поинтересовался.

     - Так, - спрашивает, - и сказал?

     - Да, - говорю, - так и сказал.

     И Алик за меня огорчился. Вот если бы я это придумал, то было бы  гораздо убедительнее.

     Я возразил: но если бы Глеб такого не говорил, то значит я бы на него наклепал.

     Но Алик со мной не совсем согласен: зато это бы соответствовало его образу.

 ОБРАЗ И НАТУРА

     Рассказал Алику свою автобиографическую историю. Про чемодан. Как я его запихиваю под кровать, а он всё не лезет и не лезет. И я всё никак не могу понять, что его нужно просто положить на бок.

     Ленка считает, что я валяю дурака. А у меня это крик души.

     Алик обрадовался: гениально. И поделился своим восторгом с женой. И Аликина жена (Нина) с ним согласилась. Что такое может придумать только настоящий писатель.

     Но ведь я же ничего не придумывал!

     И тогда Аликина радость угасла. Он был уверен, что у меня это просто ОБРАЗ. Но оказалось, что это моя НАТУРА.

НЕ ДОЖДАЛСЯ

Коросту хамства и наживы

себе начёсывает он.

Вл. Ходасевич

 

     Когда я выводил Алика в торгаши, то как-то не допёр, что прежде всего надо его представить коллективу, и тогда ему будет доступен туалет, куда посторонним вход запрещён.

     Наше рабочее место прямо за Иоанновскими воротами и на поход в экскурсионное бюро затрачивается не больше пяти минут, а путешествие в общественный клозет, что напротив собора (у Алика удостоверение блокадника) занимает не меньше двадцати; и в результате, если сравнить эти две цифры, то каждая такая ходка высвобождает в среднем 15 минут, как сказал бы Марсель Пруст,  утраченного времени.

     Я думал, Алика обрадует, что ему на целых 15 минут грозит расставание с “коростой хамства и наживы”, а его, оказывается, травмирует, что на целых 15 минут он  оставляет меня  в одиночестве.

     И, так, наверно, целый месяц всё ждал, когда же, наконец, во мне проснётся настоящий товарищ.

РАЗНООБРАЗИЕ ХАРАКТЕРОВ

     Когда Алик смотрит в окно, то у каждого дерева у него своя любимая веточка, и к моему трагическому наблюдению “какие хари!” он, мне в противовес, восторженно замечает:

     - Какое разнообразие характеров!

     Я всё прикидывал, сколько у меня спиздили брелков, и Алик вдруг как заорёт:

     - Смотри, смотри!

     И я увидел, как на крыше напротив две старомодные вороны обхаживают котёнка.

ПО ПОМОЙКАМ

     Если ко мне внимательно приглядеться, то мою ушанку можно использовать в качестве бархотки. А бахрома от штанины уже давно подметает асфальт.

     “Бредёшь устало, снежок вминая”, и, поравнявшись с мусорным баком, сталкиваешься с ковыляющей навстречу старушкой.

     Окинула сочувственным взглядом и, жалисто вздохнув, покачала головой:

     - Всё по помойкам да по помойкам...

ЗАВТРАК НА ТРАВЕ

(зарисовка, заставившая Алика посмотреть на меня с другой стороны)

 

     Пошёл выносить ведро и, когда уже стал переворачивать, почувствовал, что кто-то в контейнере шевелится. Наверно, подумал, кошка. Но оказалось - человек.

     Сидит и как  ни в чём не бывало завтракает.

ОДИН ПИШЕШЬ – ДВА В УМЕ

Грешного меня простите, грешники,

подлого, простите, подлецы.

А.Галич

 

     Решил покаяться и рассказал, как на заднем дворе, когда играли в государства, чтобы заластить товарищей, обозвал папу жидёнок и в результате вместо Люксембурга Бабон мне чуть не отрезал нос; а через сорок лет разорвал на груди рубаху пьяным евреям на Брайтоне, но, вместо того чтобы меня простить, они мне чуть не дали пиздюлей.

     - Ну, - улыбаются, - и паскуда! Зачем же ты, сука, нам всё это рассказываешь?

     И Алик с ними согласился, что надо было дать.

     Алик сначала думал, что я “униженный и оскорблённый”, но когда узнал меня поглубже, то усомнился.

     - Ты, - говорит, - один пишешь - два в уме.

ПРИЖИМИСТЫЙ

     Какие всё-таки молодцы мои товарищи с Покровского бульвара - что так талантливо сумели меня окрестить.

     И Алик с моими товарищами согласился, что я, действительно, сундук и такой же, как все “сундуки”, прижимистый.

     Конечно, Алику виднее: я-то в армии не служил; а “сундук”, как мне объяснили, значит сверхсрочник,  у которого не выпросишь и куска хлеба.

ПРИВЕТЛИВАЯ ДЕВОЧКА

Посмотрит - рублём подарит.

Некрасов

 

     Уже два года как в вестибюле станции метро Горьковская выжимает слезу приветливая девочка с картонкой   У МЕНЯ УМЕРЛА МАМА.

     - Вот стерва, - заметил я как-то Алику, - ведь сразу видно, что врёт.

    И Алик меня чуть не ударил: какое моё дело - врёт или не врёт; а если даже и врёт - значит ещё больше страдает.

РАЗВЕ АЛИК СОВЕТСКИЙ?

Мы врагов советской власти

били, бьём и будем бить.

(Из школьной программы)

 

     В программе “Поверх барьеров” озадачили “Русские вопросы” Бориса Парамонова.

     Всё нахваливал Виктора Розова (когда-то Олег Табаков рубил в его пьесе мебель): какие у него удивительные воспоминания.

     По молодости у Розова вместо стульев были чуть ли не ящики из-под пива. Но всё равно жили душа в душу и на 7-е ноября всем бараком крутили патефон.

     А когда появилась собственная машина (и даже не “Победа”, а “Зим” - как на голову снег, вдруг навалился успех), то соседи не только ему не завидовали, а даже, наоборот, порадовались.

     И почему-то подумалось: Алик.

     А Парамонов считает, что написать такое про соседей по бараку мог только советский человек.

АЛЕКСЕЕВ И ГИНЕВСКИЙ

    Узнав, что Алик назвал его настоящим писателем, Володя велел мне Алика беречь, объяснив это тем, что Алик - ранимый ребёнок.

КНУТ И ПРЯНИК

     Прочитав мои “Записки из коридора”, Алик перетянул меня плёткой.

     - Нет, - говорит, - до “Записок из мёртвого дома” не дотягивают.

     А когда я надулся, то, сменив кнут на пряник, решил меня похвалить.

     - Ты, - улыбается, - Толя, не совсем полный нуль.

ВЕСЬ В ПАПУ

     Когда я прилетел из Магадана и, открыв ночью дверь в квартиру, будучи пьяным, прокрался на кухню, то, папа, ещё не подозревая, что я дома, уже от меня отвыкший и не видевший сына почти полтора года, так прокомментировал маме моё отсутствие:

     - Опять этот сволочуга загулял...

     Я думал, что Алик меня пожалеет, но вместо этого он меня успокоил:

     - Ты, - говорит, - Толя, весь в папу.

ГАМ И МАГ

     Если изобразить чёрным по белому наши инициалы, то мы с Аликом, в какую сторону ни крути, обратно пропорциональны друг другу.

КУЗНЕЧИК БЬЁТ ПО НАКОВАЛЬНЕ

     Изображая “бьющего по наковальне и гремящего зелёным молоточком кузнечика”, Алик замахал руками и вдруг так застрекотал, что я за него даже испугался, как бы он, чего доброго, не сиганул прямо со сцены в траву.

РОДНАЯ РЕЧЬ

     У Вали Лукьянова есть такие строчки:

 

Когда неволей окрылён

На снежной ветке -

Твой зов разносится, как стон;

Когда ж ты в клетке -

То замираешь, то таишь,

В себя ушедший...

И сердцу через эту тишь

Ещё тяжельше.

 

     Я был уверен, что слово “тяжельше” придумал Валя, но неожиданно услышал его из уст Алика Гиневского.

     И после этого Аликина речь сделалась для меня родной.

 

читать дальше  | к содержанию